Воздушные шары Сальви-Крус (СИ)

     У дверей ресторана толпился народ. Глеб пробился вперед и постучал согнутым пальцем в толстое стекло с золотой виньеткой. С той стороны приблизилось лицо, всплывающий портрет недоброго, лишенного сострадания администратора.

     – Мест нет! – с силой и надрывом выдавила она из себя и задернула занавеску.

     – Да, – сконфуженно пробормотал Глеб, – что-то сегодня не получается.

     – Я же говорила, – подтвердила диагноз Линия. – Бесполезно. Ладно, не умрем, я думаю. Пошли отсюда.

     Завернув за угол ресторана, увидели на стене дома афишу:

     «Барды.

     Концерт авторской песни

     При участии

     Авторов-исполнителей из…»

     – Ты как к ним относишься? – полюбопытствовал Глеб.

     – Вполне.

     – Я тоже. Правда, не слишком наслышан. Пойдем? Хоть духовную пищу примем, раз нет обычной. Здесь неподалеку.

     Однако на дверях театра эстрады висел замок.

     – И здесь амбар! – сокрушился Глеб. – Что за день такой?!

     – Хороший день, что ты! Грех жаловаться.

     – Концерта не будет, – сообщила им женщина с крыльца библиотеки напротив. – Не доехали барды.

     Потом снова был автобус, и темные клубились пространства, проплывая за окном. На самом краю видимой вселенной сверкали зарницы.

     – Подождешь? – попросила у калитки Линия. – Я быстро.

     Возвратившись вскоре, она протянула Глебу персик: – Держи!

     Они шли вдоль улицы, жуя на ходу персики. Вгрызались в нежную мохнатую плоть, как вампиры в шеи своих жертв, и теплый, сладкий, липкий, точно кровь, сок затекал им на подбородок, и тек по шее ниже, они вытирали его платком Глеба, передавая его друг другу, и странным образом хмелели, будто и в самом деле персики истекали кровью. Глеб радовался и гордился собой втайне, тем, что без платка в кармане никуда не выходил. Не зря, оказалось, приучал себя к аксессуару.

     Вдруг налетевший шквал возмутил теплый душный воздух. С темного неба прямо в фонарь с грохотом ударила молния. Посыпались искры, на половине улицы в домах погас свет. От испуга и неожиданности они присели, обняв друг друга, но толком и испугаться не успели, как с неба на землю, превращая ее в нечто противоположное тверди, обрушилась лавина воды.

     – Бежим! – прокричала Линия ему на ухо. – В дом! Скорей!

     Дом они, похоже, нашли уже на ощупь. Вода стояла стеной, и кроме шума ее обрушения ничего в природе более не существовало. И все это – и шум, и воду – они внесли с собой, переступив порог. И, закрыв дверь за спиной, отсекли, отделив сырость и отдалив звук.

     Дом спал, загасив огни. Или оцепенел от ужаса внезапной грозы.

     – Сюда! – Линия открыла дверь в одну из комнат.

     Оказавшись внутри, Глеб огляделся. Два на полтора пространства, кровать, стул, окно в сад – вот и вся обстановка. Мокрая рубашка липко льнула к телу, остужая его, зато джинсы оказались относительно сухими. Глеб даже удивился: из воды, почитай, выпрыгнул, а что-то еще не насквозь промокло. По спине, бодря и отрезвляя, пролился ручеек, прокрутил слалом между позвонков, и юркнул куда-то ниже, под пояс.

     – Что стоишь? – спросила Линия, входя следом. – Присаживайся. На кровать садись, прямо на покрывало, не стесняйся. Держи вот полотенце, оботрись. Да рубашку сними, ее надо бы, пожалуй, выжать. Не хочешь? Ну, ты чудак, право же.

     – Прямо на мне высохнет, еще и быстрей, – пробурчал Глеб, растирая голову полотенцем. – Рубашка тонкая совсем, правда.

     Снимать рубашку ему отчего-то совсем не хотелось. Он понимал, что ведет себя глупо, но ничего не мог с собой поделать. Так уж получалось.

     А Линия уже переоделась в домашний халат. Краем глаза Глеб видел, как она повесила на стул бюстгальтер и прикрыла его сверху какой-то кофточкой. Ну, дает девица, подумал он и даже губу оттопырил от глубины чувства. Смело, смело. Ему почему-то казалось, что девушки должны постоянно ходить в этой штуке. Ну, или почти постоянно. На самом деле он не знал, как должно быть на самом деле, и стыдился своего незнания. Вот, не дай Бог спросили бы сейчас что-то такое, ой, умер бы на месте. Полный конфуз! В фильмах, по крайней мере, только так и показывают. Вдруг всполошился в растерянности: что же делать? Дальше-то как быть?

     Ливень с прежней силой ломился в окно.

     – Интересно, надолго ли?

     – Не знаю… На всю ночь! Ты спешишь? Лучше расскажи что-нибудь. О себе, наконец, расскажи мне. У тебя есть кто-нибудь?

     – В каком смысле? А… – Глеб дернул плечом. – Была подруга. Вроде как. Месяц назад замуж вышла, да…

     – Жалеешь?

     – Так сразу и не скажешь…

     – И, наверное, решил что все? Никогда-никогда?

     – Нет, не решил. Ничего я не решил.

     Крупные капли, вырвались из общего строя бандой, прощупали на прочность жесть подоконника: тра-та-та!

     – Славная ты девушка, – сказал Глеб, чтобы заполнить паузу.

     – Нет.

     – Что, нет?

     – Не девушка. Я женщина, милый мой, женщина.

     – То есть?..

     Линия вновь проваливалась куда-то в бездну пространства, снова угодила на встречный поезд, уносилась, и ничего нельзя было сделать.