Воздушные змеи над зоной

Для российского читателя здесь уместен небольшой экскурс в историю украинского национального движения. Убийство лидера и создателя ОУН Е. М. Коновальца, как и планировал его убийца, старший лейтенант госбезопасности П. А. Судоплатов, привело к расколу украинского национального движения — на более умеренную часть ОУН-М во главе с Андреем Мельником и более радикальную ОУН-Б во главе со Степаном Бандерой. Радикалы из ОУН-Б склонялись к террору как средству достижения политических целей, за «незалежность» они готовы были воевать и начиная с 1943 года воевали со всеми сразу. Оппортунисты из ОУН-М не одобряли террор и искали союзников по борьбе если не за независимость, то за культурную автономию Украины. Естественными врагами украинской независимости были Польша и СССР, из чего следовало, что Германия — столь же естественный союзник украинского национального движения. Сегодня некоторые представители мельникивских организаций рассматривают сотрудничество с нацистской Германией как грубую политическую ошибку.

Но вернемся в Снятин 1944 года. Фронт Второй мировой неумолимо катится на запад. Евгений обращается в районную организацию с вопросом, как он может бороться за независимость родины, обращается один раз, второй, третий. Ответ один и тот же: «Ждите распоряжений». И вот конец весны 1944-го. По дороге из Снятина идет бесконечный обоз, уходящий на запад от наступающей Красной армии. Навстречу, в одиночку против общего потока, едет паренек на велосипеде. Это Евгений Грицяк направляется в Снятин за распоряжениями головной организации. В бюро районной организации он застал лишь разбросанные по полу документы. Мелникивцы в большинстве своем ушли с отступающей немецкой армией.

Грицяку 18 лет, и его мобилизуют в Красную армию. Он воевал в составе 4-го Украинского фронта, в том числе и в штрафбате. Был ранен. Участвовал во взятии Берлина. Награжден медалями.

Евгений принадлежал к тому поколению призывников, которое не демобилизовали с окончанием войны. В 1949 году Евгения направляют на службу в часть, занятую борьбой с УПА. Он оказывается вблизи от родных мест. Но на его рапорты с просьбой о переводе в другое соединение, которые он подает несколько раз, нет никакой реакции. Очевидно, в военной контрразведке знали о членстве Грицяка в ОУН, и это была продуманная провокация. Евгений не мог не помогать землякам. В том же 1949 году его арестовали. Судили сразу за две измены: статья 54 (аналог 58-й в УК РСФСР) часть 1а и часть 1б УК УССР — измена в мирное и измена в военное время. Срок — 25 лет ввиду отмены смертной казни.

В лагерях он продолжает то же движение против потока, которое начал в 1944 году. Он критикует рубиловку: «Вот вы убьете одного, второго, третьего, и что? Вы же исправно ходите на работу, добываете руду, из которой потом выплавят медь, и она пойдет на патроны, чтобы стрелять в вас и ваших товарищей». Критика раздражала. Его дважды приговаривали к смерти свои же западноукраинцы. Первый раз в Караганде — но лагерь встал на сторону Грицяка и защитил его. Второй раз, на этапе в Норильск, его спас Лука Павлишин, краевой проводник ОУН-Б. К Л. С. Павлишину обратились молодые хлопцы-боевики: «С нами на этапе наш западноукраинец, офицер советской армии, который воевал против нас». Павлишин в ответ: «Как? Офицер и из наших? Ведите его сюда, нам всегда так не хватало знаний военной стратегии». Грицяк офицером не был, но любопытство Павлишина его спасло.

Летом 1952 года незадолго до отправки из Караганды (Песчанлага) в Норильск (Горлаг) у Грицяка была знаменательная беседа с бандеровцем Степаном Венгриным. Венгрин вызвал Евгения на разговор, чтобы выяснить, как он относится к идее всегулаговской забастовки. Грицяк ответил, что это полная утопия, надо бы для начала в одной своей зоне забастовку организовать, а потом, глядишь, движение распространится и по всему ГУЛАГу[38]. Это был неожиданный поворот в опасной дискуссии, которую Грицяк вел уже не первый месяц. Можно было бы подумать, что его критика возымела действие. В действительности, как выяснилось много позднее, перемена отражала новую точку зрения Степана Бандеры и руководства ОУН-Б на тактику действий. Если раньше действовала инструкция беречь личный состав и не вступать в открытые боевые столкновения до начала третьей мировой войны, то в начале 50-х была распространена инструкция о проведении всегулаговской забастовки. Очевидно, она дошла до лагерей, и с ней-то и связана инициатива Степана Венгрина.

Совпадение давних собственных идей и поддержки извне окрылило Грицяка. Именно он вместе с товарищами остановил работу на Горстрое в Норильске вечером 26 мая, после того как младший сержант Дятлов открыл стрельбу из автомата по заключенным 5-го лаготделения[39]. Это было начало забастовки, вошедшей в историю как Норильское восстание.