Возгласы прошлых лет. Часть первая

Длан промедлил, и теперь куски земли и камни моментально понеслись прямо в него. Если бы он не успел закрыться своим плащом, то камни точно бы раздробили его голову, долго думающую о новых встречах с такими, как Истерфель из Вермира. Вспоминая тот день, Длан всё усерднее раскуривал трубку, набитую табаком, да так, что тление всё чаще тухло и разгоралось. Дым, который стоял в комнате, расстилался густой пеленой и монотонно расплывался, интересно завиваясь в воздухе. Такой же густой дым был и в голове магистра Длана Тормерга, долго думающего о письме Глена Локрога, написанного неделю назад.

Чудовищный человек

Проехав холмистую местность Арсмердских земель, Глен окинул взглядом заходившее на западе солнце, под светом которого, буйно раскачивались кроны деревьев и преломляли тёплые лучи. Тени заиграли на земле, на неспокойной глади ручья, растекающегося от притока Лунной реки, и на брюшке Резвой, которую Глен неспешно поглаживал. Теперь он шептал ей с придыханием и разглаживал угольную гриву.

– Нагорье Наргакара. Нам осталось немного, – промолвил он кобыле, смотря на возвышавшиеся горы над равнинной местностью. – Сутулый лес ссутулился не сам… Не сам, Эйвенд.

Резвая фыркнула, похлопав ушами, и опустила морду в ручей.

Глен же спустил капюшон, приударил шпорами и оторвал кобылу от ненасытного питья. Резвая вздыбилась, негодуя, и ринулась к мосту через реку, а после и к Сутулому лесу, что скручивался у подножия невысоких гор.

Промчавшись мимо рощ, кобыла привела Глена к опушке леса. Сквозь густые кроны деревьев с трудом пробивались солнечные лучи. Лёгкий порыв ветра понёс запах сырости, плесени и гнили.

Деревья здесь видели смерть. Старые и больные тянулись к друг другу в незримой надежде. Их стволы были покрыты чёрными наростами, а листья – чёрными и белыми пятнами. Ветви деревьев были изогнуты и уродливы, словно страдали и кричали от боли. Корни их явно подпитывала мёртвая земля, лишённая малейшей жизни.

В глубине леса проглядывался мрак из-за крепко переплетённых между собой ветвей. Деревья здесь тянулись друг к другу, создавая непроходимые заросли. Только дурной человек мог сюда отправиться и отравиться болью этого леса.

Резвая неспокойно попятилась, хотя вряд ли страшилась.

– Тише, тише. Нам туда не надобно. Заночуем у опушки, рядом с дорогой.

Глен спешился, накинул поводья на луку седла, подошёл ближе и стал всматриваться, прислушиваться. По странной причине лес совсем не издавал звуков и только молчал. Тишина была жуткой, хотя позади всё ещё трелили птичьи клинья и живность запевала в низкой траве. К этой немногословности прибавлялось некое ощущение, что кто-то следит в глубоком древесном сумраке.

– Стволы словно обнимаются в отчаянии, как пары возлюбленных перед смертью. Этот лес вымер, но точно недавно.

Глен натянул ветвь, чтобы взяться за один чёрный лист, но вся листва неожиданно рассыпалась на мелкие частички. Он изумился и кисло скривил рот.

– Как пепел. Без чар здесь не обошлось.

Глен окинул взглядом землю, покрытую толстым слоем мха и прелых листьев, сочившуюся чёрной слизью под его сапогами.

– Грязь от дождя смешалась с гнилью. Чертовщина. Почему лес вдруг стал гнить?

Отрывая вместе с прилипшей землёй и мхом сапог, Глен обнаружил, что его след отчётливо отпечатался. К его изумлению неожиданно прибавилось беспокойство. Здесь были ещё следы. Он припал на колено и стал рассматривать.

– Мелкие следы от босых ног, – волосы вздыбились на его затылке. – Детские.

Он пошёл по следу.

– Малец ступал в одиночку. Шаг неровный. Кружился на месте. Осматривался.

Следы повернули левее, а после возвратились обратно.

– Остановился и пошёл в обратном направлении. Испугался? Вероятно, – ответил он на свой вопрос. – Думал уйти, но развернулся и пошёл к лесу. Заходил в него.

Глен обогнул пару кривых стволов, пригнулся и продолжал идти.

– Снова остановился? Сделал большой шаг…

На мгновение внутренний покой Глена сменился неровным выдохом. Обескураженный от замеченного замер на месте.

– Мальца обступили?

Он избирательно разглядывал ещё десятки следов, шедших из разных сторон леса, скрытых под такими же уродливыми кустами.

– Жуть немыслимая.

Он провёл взглядом от всех кустов, изучая стороны подступа, и видел уже не десятки следов.

– Сотни детских следов… – он сказал это с тревогой внутри, а Резвая неспокойно зафырчала позади.

– Они толпой подходили к мальцу, и следы, смешавшись, превратились в кашу. Их было много, но…

Он шёпотом говорил себе под нос. Скулы напряглись, зубы проскрипели.

– Они ушли глубже.

Глен смотрел вглубь и понимал, что безоружным туда идти не стоит.

– Ты остаёшься здесь, кобылка.

Глен спешно вернулся к Резвой, поднял попону и ухватился за эфес меча, как тут же услышал донёсшийся позади голосок и шорох листвы.

– Гленель!

Его глаза широко раскрылись, а страх немыслимым порывом разжёгся внутри. Дрожь пробежала по спине, спустилась к ногам и рукам, и меч со свистом выскочил из ножен. Не оборачиваясь, Глен хитро ухмыльнулся и промолвил:

– Так скоро попался? Ну, покажи же, на что способен.