Возгласы прошлых лет. Часть первая

Голос был очень похож на тот, что глубоко скрывался в его подсознании. Женский голос зазвучал горестно и глухо, эхом отразился и вернулся снова, словно зазывая его.

– Гленель! Обернись ко мне.

Замешательство не давало Глену повернуться, но, что-то в его голове стало меняться. Мысли путались, сознание туманилось. Он смотрел на чёрную попону и крепко сжимал рукоять меча. Его голова стала двигаться не по его воле. Кто-то хотел, чтобы Глен обернулся.

Во взгляде расплывалась тёмная грива Резвой, изуродованные деревья, а дальше лес рябел, слоился и исчезал еле заметным дымком. Полностью обернувшись, увидел её: постаревшую, измученную, лишённую женственности.

– Гленель, пора возвращаться домой, – сказала она устало. – Зачем тебе эти цветы? Брось их и пойдём.

– Мама? Почему ты встала и вышла из дома? Ты же болеешь.

– Ты слышал, что я сказала? Идём домой, мой мальчик. На дворе уже смеркается.

Глен растерянно сорвался с места, сжимая в руке мелкие ветви белой омелы, промчался к её еле заметному облику и схватился за морщинистую руку. Ослабевшая мать горько улыбнулась, но в глазах её витала тоска. Глен наивно пытался ей помочь, протягивая плоды омелы.

– Эти ягоды, мама, способны тебя излечить. Их даже клюют птицы, а значит приглянулись великому стражу. Мне кажется, что знак судьбы меня привёл сюда. – выдал он юным, ломающимся голоском.

Матерь с трудом опустилась на колени и обхватила дрожащими руками его ладонь. С робким, заботливым выражением, она молвила:

– Знак судьбы, мой мальчик, только тот, что мы однажды видим перед смертью. И птица с чёрно-зелёным оперением уже виделась мне. Никакие ягоды уже не помогут. Моя душа ослабла сильнее с утренними лучами, поэтому мы вместе поможем только тебе. Ты хорошо меня понял, Гленель? – томным голоском отвечала ему мать.

Её кожа словно с каждым днём становилась всё старше и покрывалась тёмными пятнами. Руки её были холодными, как и лицо. Но улыбка, судорожно дрожащая и полная надежды, томно растягивалась над медленно стекающими слезами. В её глазах ещё была видна молодость, но вся она больше походила на старушку.

– Я понял, мама. Но почему твоя душа слабеет? Разве я не могу тебе помочь? – расстроенно ответил он.

– Моя душа увядает, как и эти ветви омелы в твоей руке. Ты сорвал их, оторвав от дерева, питавшегося жизнью земли. И мою душу уже не вернуть, как и эти страдальные ветви. Но ягоды содержат семена, которые в скором прорастут и дадут побеги. Мы оставим их тут, Гленель, и вернёмся домой.

Он неспешно прильнул к ней, словно опасался чего-то. Его движения были неуверенными и растерянными, а холодное тело матери заставляло глаза слезиться сильнее. Тем не менее в её тёплой улыбке таилась волшебная притягательность, а объятья, которые захватили его, крепчали пуще прежнего. Он отчаянно прижимался к ней, томно поглаживая её по спине. Глен считал, что так он сможет хотя бы немного согреть её.

– Мой мальчик, ты должен принять это. Иногда, находясь между отчаянием и предрешением, мы совершаем необдуманные поступки. Но мы должны признать своё бессилие и оставить всё как есть. Однажды ты поймёшь это и забудешь, что такое потеря, забудешь душевную боль, терзающую тебя изнутри. Иногда в жизни случается такое, чему совсем нельзя помочь. Моя душа давно иссякла, но любовь к тебе всё ещё кипит. Никогда не забывай меня, Гленель, но никогда не вспоминай меня такой.

– О чём ты… говоришь, мама? – Он взревел навзрыд у её плеча.

– Оставь омелу. Дай ей новую жизнь.

Облик матери стал расплываться. Он чувствовал, как упирается, как дрожит у её хладного тела, но больше не мог ощутить теплоту. Она упала на спину. Бесчувственно, безвольно, но с последней улыбкой надежды под чувственными слезами.

– Мама?! Мамочка…

Он судорожно схватился за её лицо и увидел свои юные ладони.

– Мама прошу тебя! Не надо умирать, мамочка. Верни её! Верни сейчас же… – Он ревел навзрыд и стучал по ней кулаками, отчаянно пытаясь сделать хоть что-нибудь.

– Не умирай, мама. Не умирай… Почему её забрали?!

– Вставай, мальчишка. Хватит валяться и рыдать, как девчонка.

Он стучал уже кулаками по земле, а слёзы всё не прекращали литься ручьём. Позади раздался яростный мужской голос. Грубый и настойчивый. Вышедший из себя человек ухватил его за плечо и дёрнул к себе.

– Почему её забрали?! Почему? – яростно выкинул он ему в лицо.

– Почему?! Да потому что они звери. Они забрали её, сукин ты сын, чтобы напитать свою душу.

– Какой в этом смысл?

– Мелкий выродок, ты думаешь в этом мире есть смысл? Думаешь, что можешь так нахально позорить свою судьбоносную линию плачем? Запомни, сынок, ты лишь жалкая навозная куча, которая воняет при любом удобном случае. И я незаметно наступил в эту кучу, как и каратель Пирнек. Ты хочешь, чтобы мы постоянно ходили с дерьмом на своих сапогах, мальчик? Отвечай!

Теперь Глен видел карателя Длана Тормерга – одного из самых суровых наставников. За ним злостно скалил зубы лысый ублюдок, каратель Равель Пирнек, язвительный и ядовитый, до ужаса ненавидящий магию.

Прибившись к стволу дерева, Глен гневно отвечал с выступавшими слезами на глазах.