Вожак

А потом в Темный лес пришла черная весть: ветвь на родовом ясене вдруг обуглилась и осыпалась пеплом. Это значило, что в доме Л’аэртэ остался лишь один прямой наследник. И если в Проклятый лес не отправится он, то не только его род, но и вся Лиара вскоре погибнет. Найти… его надо было найти во что бы то ни стало. Да только вот беда: Торриэль так и не нашелся. Свою ветвь у ясеня он просто-напросто срубил, после чего повелитель не мог даже сказать, жив ли еще его неблагодарный сын и появится ли на родовом ясене хоть один новый росток.

Как же удивился он, когда из похода вернулось сразу несколько живых смельчаков. Как озадачился, узнав, что угроза Лабиринта навсегда исчезла. Как оторопел, когда понял, что блудный сын не забыл о своем долге, а напротив – возмужал, обрел невероятную силу и стал совсем другим.

Он возликовал от мысли: его древний род все-таки будет жить! Буквально заново родился в тот день, простив неразумному отпрыску даже предательство, шагнул вперед с намерением принять его снова…

И буквально умер, когда понял, что остался один: Торриэль уничтожил его надежды всего тремя короткими словами. Тогда владыка ощутил, что значит быть заживо похороненным. Впервые в жизни почувствовал, что сделал что-то не так, и понял, что больше не является ни мудрым, ни уверенным в себе, ни даже сильнейшим.

В течение двадцати лет он мысленно спорил с предателем-сыном. Скорбел об угасающем роде, боялся, что виноват в этом сам, и очень старался не показать стремительно приближающиеся признаки Ухода.

За эти годы он вдоволь насладился собственной агонией. Досыта испил горькую чашу отчаяния. Ночами метался в бреду и старательно глушил тихий голос неумолимо растущей тоски. После чего с испугом прислушивался к поступи Ледяной богини. Боролся. С горечью видел, что проигрывает эту схватку. Обреченно следил, как увядает вместе с ним священная роща, и с ужасом думал, что станет причиной гибели собственной расы. Пусть не сразу, пусть не через десять лет, а через много веков, но без крови Изиара темные эльфы не сохранят Темный лес прежним. Рано или поздно, но им придется уйти. Они растворятся среди чужих языков и стран. А еще через пару веков никто даже не вспомнит, что они вообще существовали. Может, только светлые порадуются исчезновению конкурентов, да гномы ухмыльнутся в бороды, когда станут выкорчевывать засохшие ясени и сжигать их в огромных печах своих подземных кузниц.

Понимание этой участи было для постаревшего эльфа гораздо хуже, чем стремительно подбирающаяся смерть. Но еще тяжелее было сознавать, что это его вина и его ошибка. Та самая страшная ошибка, имя которой – изменение…

Эльфы увидели, как в один далекий день в увядающие чертоги случайно заглянула необычная пара: девушка и юноша, чей облик выдавал в нем потомка владыки Изиара. Мятежные подданные владыки сейчас в мыслях прошли через то, что довелось испытать их немолодому владыке, ощутили безумную надежду и отчаяние, глухое раздражение на непонятливого юнца и глубокую благодарность за само его существование.

Они внезапно познали всю силу воли владыки, потребовавшейся, чтобы стерпеть пренебрежение от чудом нашедшегося наследника. Всю ярость и нетерпение, которые он несколько недель упорно старался подавить. Его сомнения, растерянность, когда выяснилось, что дети не желают становиться частью его дома. Искреннюю оторопь и затаенную гордость способностями юного гения, сумевшего всего за час вскрыть защиту царственного деда и вызвать его на полноценное единение. Сполна ощутили его злое восхищение. Уважение. Неподдельный восторг. А потом так же искренне испугались, что молодой маг погибнет, не успев назвать имени своего настоящего отца…

Как много было пережито в эти две восхитительно длинные недели. Как много было сказано и увидено. Как ясно вдруг стало, что важно и что нет. В том числе и то, что жизнь становится по-настоящему ценной лишь тогда, когда ты знаешь, что все делаешь правильно. Понимаешь, что идешь верным путем, и чувствуешь, что ты не один, что рядом есть те, кому ты действительно дорог, кто готов принимать и любить тебя лишь за то, что ты – именно такой. Те, ради кого ты без колебаний отставишь в сторону любые планы и забудешь об амбициях, для кого без сожаления вырвешь собственное сердце. Кто готов сделать для тебя то же самое и кто, увидев, как сильно ты ради них изменился, когда-нибудь сможет простить даже самые страшные твои ошибки.

Владыка Л’аэртэ хорошо осознал смысл случившегося чуда. Всего за несколько недель он научился чуть ли не большему, чем за все прошедшие века. Отринул многое из того, что было важно когда-то. Научился творить огонь не только из искусственной ненависти, но и с помощью других эмоций и нашел долгожданное равновесие между собой и долгом, между прошлым и той новой жизнью, которую подарил ему вернувшийся в род младший… теперь уже единственный сын.