Вожаки комсомола

По крутым тропам, под палящим солнцем, под секущим дождем, навстречу ледяному ветру с горных вершин, не зная усталости, бродил лудильщик Геворк, и глотка его пересыхала, а голос становился хриплым от призывного вопля: «Паять, лудить! Паять, лудить!» А деньги в семью приносил маленькие.

А мы со старшим братом Бегляром нанялись в пастухи и прибавляли заработанные копейки к тому, что приносил отец».

Но брат Мовсеса занялся торговлей, завел свою собственную лавку, сказав: «Образование полезно состоятельному человеку. Бедняку оно нужно, как седло козе. Ты, Мовсес, должен помогать мне». «Вот я и помогал ему, и теперь Мовсес Хитаров — богатый, уважаемый человек, и никто не посмеет назвать его малограмотным армянином. А уж что касается вас, дети мои, то вы получите самое лучшее образование, о котором ни я, ни дядя Бегляр не смели даже мечтать».

У Георгия возбужденно засверкали глаза. «Ты прав, отец! — восклицал он. — Деньги совсем неплохая штука».

А Рафик молчал. Бледный, хрупкий мальчик в серой гимназической форме. Тихий, услужливый, отзывчивый — полная противоположность Георгию. Разговоры о богатстве его совершенно не интересовали. Он куда больше гордился тем, что в роду его еще со времен Давида Строителя были мастера, имеющие дело с гулко звенящей медью.

Контора по закупке и поставке шерсти, принадлежавшая его отцу, всегда оставалась для мальчика чем-то непонятным и скучным. А деньги? Что ж, иногда они могли пригодиться и ему. Вот, например, мама дала Раффи деньги и велела пойти к портному, заплатить за костюм. Но по дороге ему встретился старый, оборванный человек и попросил подаяния, сказав, что дети его голодают. Рафаэль залился краской, вытащил все деньги, которые получил от мамы, и отдал их нищему. «Возьмите, пожалуйста, батоно», — сказал он и стремительно убежал от благодарностей и причитаний старого оборванца.

— Неужели костюм до сих пор не готов? — спросила мать.

— Не знаю, мама. По дороге к портному я встретил бедного человека и отдал ему все деньги. Ведь на них он сможет прокормить свою семью, наверное, целую неделю. А я великолепно обойдусь и старым костюмом.

Отец Рафаэля был человеком добрым и по тем временам — широких взглядов.

Из села Тионети, что возле Телави, в котором Рафаэль родился 28 (15) декабря 1901 года, Хитаров-старший переехал в Тифлис, чтобы дать хорошее образование детям. А было их шестеро: три сына и три дочери. И верхний этаж двухэтажного дома, фасадом выходящего на Черкезовскую улицу, звенел от детских голосов. А так как Хитаровы отличались гостеприимством и чтили свои родственные связи, под их крышей жили многочисленные родственники, овдовевшие тети с детьми, двоюродные, троюродные и еще уж не знаю какие племянницы и т. д.

Так что тесно стало в хитаровском «ковчеге» на Черкезовской, и пришлось перебраться на Николаевскую, в дом побольше.

Рафаэль учился во второй, потом в шестой и, наконец, в первой мужской гимназии Тифлиса и неизменно был в числе первых учеников.

Он всегда готов был помочь своим младшим сестренкам Соне и Тамаре. Он охотно признавал старшинство и превосходство Георгия. Но иной раз неожиданно удивлял старшего брата. Так было, например, с шахматами. Играть в них выучил Рафика Георгий, выучил и обыгрывал его самым нещадным образом. Рафику не удавалось выиграть у Георгия ни одной партии. И однажды он заявил, что играть больше не будет.

— Ага, струсил! — поддразнивал его Георгий. — Но я добрый, дам тебе вперед ладью. Мало? Получай королеву.

— Считай; что струсил, — невозмутимо отвечал Рафо. — А королеву побереги на будущее.

И через полгода сам предложил Георгию сыграть партию.

— Ха, разрешился от поста! Хочешь фору?

— На равных.

— Ого! Ну держись! — Сел за доску и… проиграл. Пожал плечами. — Дурацкий зевок. Давай новую!

И опять проиграл. И, кажется, с тех пор никогда не выигрывал у младшего брата.

Полгода Рафаэль изучал теорию шахматной игры. Так же серьезно и обстоятельно, как и науки, преподаваемые в гимназии.

А вот на скрипке так и не научился играть. Тут уж не приходилось тягаться со старшим братом, у которого был абсолютный слух.

Но чем старше становился Рафаэль, тем все резче расходился с Георгием во взглядах на жизнь, в определениях, что истинно и что ложно.

Был такой случай. В доме Хитаровых появился мальчик лет тринадцати. Сирота. Георгий превратил его в своего денщика. Гонял по мелким поручениям, заставлял чистить одежду, обувь.

Рафаэль решительно запротестовал:

— Я не патриций, рабы мне не нужны. Я такой же мальчик, как и он. И он куда больше нуждается в моей помощи, чем я в его.

Он подружился с этим мальчишкой. Давал ему читать свои книги, делился впечатлениями о прочитанном, старался научить тому, что знал сам.

В 1916 году при первой гимназии образовался нелегальный кружок из учащихся-армян. Пятнадцати- и шестнадцатилетние подростки дали друг другу клятву посвятить жизнь борьбе за освобождение Армении.

Всего год назад по приказу турецкого правительства было вырезано более миллиона армян, а около шестисот тысяч переселены в бесплодные пустыни Месопотамии.