Вождь революции

— Нет, — отрицательно помотал головой Коновалов, — Откуда у тебя столько энергии? Ты явно что-то пьёшь, и это что-то даёт тебе колоссальные силы!

Алекс только-только успокоился, но после этих слов его хладнокровие превратилось в мрачную решимость. Он встал из-за стола и, подойдя вплотную к Коновалову, сказал:

— Я просто не хочу сдохнуть, как собака под забором. Если мне суждено покинуть эту страну, то я не намерен влачить жалкое существование на чужбине, чего и тебе желаю! — и, отойдя обратно, четко проговорил:

— Александр, у меня очень много работы, мне нужны эти данные как можно быстрее, прошу тебя!

— Я выполню твою просьбу, как ты хочешь. Спасибо тебе за твои слова о помощи мне! — Коновалов надел на переносицу очки, после чего быстрым и немного нервным шагом вышел из кабинета.

Остаток дня прошёл ещё более спонтанно. Керенский звонил в разные министерства и разным людям. Звонили ему. Стучались в кабинет ожидаемые и нежданные посетители. К концу дня позвонил Скарятин и доложил, что указ о всеобщей амнистии подписали, так что все преступники будут выпущены уже завтра.

В тюрьмах останутся лишь государственные и гражданские деятели, те, кому не повезло быть арестованными в дни февральской революции. Домой Алекс действительно не поехал. Поужинал купленной Сомовым в ресторане едой, а затем просто заснул на небольшом диванчике в смежной комнате.

Глава 13. Начальник УГРО

"Я бандит: я живу грабежом богатых. А я джентльмен: я живу грабежом бедных." Неизвестный хохмач

Утром, как это ни странно, Керенский проснулся бодрым и хорошо выспавшимся. Только затёкшее тело несколько портило ему настроение, да не очень приятный вкус во рту. Но умывальная комната была неподалёку, а с собой у него оказались и зубная щётка, и паста. Благо, фирма Колгейт в это время уже существовала и даже выпускала пасты в алюминиевых тюбиках.

Умывшись, Алекс Кей прошёл в приёмную, куда только что зашёл Сомов.

— Владимир, а не присвоить ли тебе следующий чин? У тебя какой сейчас?

— Коллежский регистратор.

— Ммм, а следующий у нас какой?

— Сенатский регистратор, — услужливо подсказал Сомов.

— Да, положительно, ты его заслужил! Молодец! Но ты работаешь у человека, который исполняет обязанности сразу двух министров, а это очень ответственно. Следовательно, и чин ты должен иметь выше. Да и чин тринадцатого класса не звучит как-то. Число нехорошее. Так что, присваивай себе приказом по министерству чин двенадцатого класса, я подпишу.

— Вы хотите мне присвоить чин губернского секретаря? — радостно воскликнул Володя Сомов, и глаза его лихорадочно заблестели.

— Хочу, а значит, присвою. Это будет тебе аванс, с прицелом на будущее, но работы у тебя будет…

— Я… Да, я! — воскликнул обрадованный этим известием Сомов.

— Верю. А сейчас сообрази мне горячего чаю.

— Да-да, я сейчас спущусь, возьму примус у дежурного и сделаю.

— Вот и прекрасно! Сегодня предстоит много работы и на голодный желудок как-то это неправильно будет. И раздобудь немного плюшек. Сладкого хочется.

— Сей момент! — и будущий сенатский регистратор моментально исчез из поля зрения Керенского.

Примерно через полчаса чайник вскипел, а от супруги приехала еда, переданная с поручиком Кованько. Несколько пирогов оказались заботливо завёрнуты в старую газету, но не революционную.

«Эх, хорошая ты жена», — подумал Керенский, — «Но вот не нравишься ты мне. А было бы неплохо. И дети тоже чужие, впрочем, по факту это так и было. Надо отправлять их всех в Финляндию, чтобы не мешали творить… революцию».

Неожиданно зазвенел телефон. Сняв трубку, Керенский услышал мужской голос, говоривший с сильным грузинским акцентом.

— Аллэ! Аллэ!

Что за чёрт! И здесь кавказцы? Керенскому очень сильно хотелось позлить своего нерусского собеседника, но положение министра обязывало сдерживаться. «Ки то ты?» — так и хотелось сказать неизвестному, но он сдержался, правда, с великим трудом.

— Алло, я вас слушаю!

— Аллэ! Это Чхеидзе. С кем говорю, с Керэнским?

— Да, это Керенский.

— Вах! Гамарджоба, генацвале! Мы уже тебя потеряли. Пачиму нэ заезжаешь в Совет?

— Я был там! — Алекс забыл, как зовут Чхеидзе, да и знаком с ним пока не был, от того импровизировал на ходу.

— Я знаю, что был, но не зашёл. Говорил с Родзянко и уехал. Оставил того злым, как наши матросы! Эх, генацвале! Одно дело делаем, заезжай, поговорим, многое обсудить надо.

— Хорошо, без проблем.

— Эээ, странно говоришь. Не понял я. Ты знаешь, что через три дня приезжает Плеханов?

— Нет, откуда?

— Ну вот! В Петросовете не бываешь, ничего не знаешь, совсем зазнался, министром стал! Да не одним.

— А сам ты не хочешь должность принять?