Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля

В этой телеграмме — всё ложь. И дата расстрела (на самом деле — в ночь на 17 июля). И раскрытие большого белогвардейского заговора, якобы имевшего целью похищение царя (представленные в Совнарком и ЦИК документы оказались сфальсифицированными, роль белогвардейского офицера, вступившего в тайную переписку с царём, ловко сыграл умело подобранный чекист, сносно владевший французским языком, — Пинхус Лазаревич Войков). И эвакуация царской семьи (главный исполнитель её убийства комендант Ипатьевского дома Я. Юровский оставил несколько страничек машинописного текста с описанием леденящих душу подробностей того, как в подвале докалывали штыками истекавших кровью детей).

Белобородов, Голощёкин и другие члены президиума облсовета, поехавшие на телеграф для переговоров по прямому проводу с центром, качнулись к выползавшей из аппарата узкой ленте, на которой черточками и точками замаскировались чеканные, почти металлические звуки голоса Свердлова. Все облегчённо вздохнули: Яков Михайлович не сомневался, что решение Уралсовета будет одобрено президиумом ВЦИК, который соберётся сегодня же.

Так и произошло. Сообщение о расстреле последовало от центральной власти, которая сообщила всему миру успокоительную ложь о том, что расстрелян один Николай, его семья эвакуирована из города. До конца июля продолжались официальные переговоры об отъезде семьи убитого Николая II за границу. Дом Ипатьева охранялся по-прежнему, как будто там кто-то находился. В 20-х числах июля Голощёкин в поезде на Петроград вёл разговор о царской семье. И явно с намерением, чтобы его «подслушали», произнёс такую фразу: «Теперь дело с царицей улажено». В том смысле, что она жива и находится в надёжном месте. А в это время останки пятерых несчастных детей, обезображенных до неузнаваемости соляной кислотой, облитых бензином и потом сожжённых, лежали на дне заброшенной шахты, заваленной землёй и хворостом.

Ложь жила недолго. Занявшие Екатеринбург колчаковцы создали следственную комиссию. Бывший следователь по особо важным делам Омского суда Н.А. Соколов повёл дело умело и быстро. Были найдены два кострища, в которых обнаружили обгоревший изумрудный крест, бриллиант, военную пряжку детского размера, корсетные планшетки, много пуговиц и крючков. Сличение с вещами, обнаруженными в Ипатьевском доме, показало: те же пряжки, те же пуговички, петли, крючки! Следствие установило: трупы были вывезены в район заброшенных шахт, раздеты, облиты бензином и соляной кислотой и сожжены.

Основываясь на допросах свидетелей, ушедший с остатками разбитых белогвардейских частей за границу Соколов в 1925 году выпустил в Берлине книгу «Убийство царской семьи», где подробно воссоздал более-менее полную картину расправы в подвале Ипатьевского дома и уничтожения следов за городом, в глинистых ямах, наполненных грязной водой. Эта книга, выпущенная в «самиздате», имела хождение и среди ограниченного круга наших сограждан. Описание чудовищной ночи вызывало отвращение, прочитанному не хотелось верить, тем более, что автором был враг революции, белоэмигрант.

В советской исторической литературе избегали подробностей, связанных с убийством последнего русского царя и его семьи. Для этого использовали туманную, но спасительную формулу: расстреляны по решению президиума Уралсовета в связи с приближающейся угрозой захвата города белыми. Более того, сам факт убийства всей царской семьи был признан только в середине двадцатых годов. До этого времени слухи внутри страны на данную тему расценивались как антисоветская пропаганда и преследовались вплоть до расстрела. Известен случай, когда в 1920 году по обвинению в клевете были расстреляны несколько эсеров — за распространение слухов об убийстве большевиками царской семьи. Предполагалось даже в случае открытия злодейства обвинить в нём левых эсеров и организовать судебный процесс.