Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля

«Вспоминается август 1919 года, — рассказывает И. Дубовой. — Я был назначен заместителем командира дивизии Щорса. Это было под Коростенем. Тогда это был единственный плацдарм на Украине, где победно развевалось красное знамя. Мы были окружены врагами: с одной стороны — галицийско-петлюровские войска, с другой — деникинцы, с третьей — белополяки сжимали всё туже и туже кольцо вокруг дивизии, которая к этому времени получила нумерацию 44-й.

Положение дивизии было тяжёлое. Белополяки могли ударить на Мозырь, и мы лишились бы единственной железной дороги, которая связывала нас с Советской Россией. В тылу же мы имели только водные пути — реки Припять, Днепр, Сож. Мы стойко держались и чуть ли не ежедневно выдерживали бои с врагами, которые пытались сжать кольцо вокруг Коростеня, окружить дивизию, потопить её в реке Припяти. Это был ответственный момент, и Щорсу приходилось много и неутомимо работать. И Щорс, несмотря на многие бессонные ночи, казалось, никогда не уставал работать.

И вот последний день жизни Щорса. Это было 30 августа 1919 года.

Щорс и я приехали в Богунскую бригаду Бонгардта, в полк, которым командовал тов. Квятык (ныне командир-комиссар 17-го корпуса). Подъехали мы к селу Белошицы, где в цепи лежали наши бойцы, готовясь к наступлению.

Противник открыл сильный пулемётный огонь, и особенно, помню, проявлял «лихость» один пулемёт у железнодорожной будки. Этот пулемёт и заставил нас лечь, ибо пули буквально рыли землю около нас.

Когда мы залегли, Щорс повернул ко мне голову и говорит:

— Ваня, смотри, как пулемётчик метко стреляет.

После этого Щорс взял бинокль и начал смотреть туда, откуда шёл пулемётный огонь. Но прошло мгновение, и бинокль выпал из рук Щорса, упал на землю, голова Щорса тоже. Я окликнул его:

— Николай!

Но он не отзывался. Тогда я подполз к нему и начал смотреть. Вижу, показалась кровь на затылке. Я снял с него фуражку — пуля попала в левый висок и вышла в затылок. Через пятнадцать минут Щорс, не приходя в сознание, умер у меня на руках».

Итак, пуля настигла Щорса в расположении полка Квятыка. По версии Дубового, стрелял пулемётчик с железнодорожной будки. Получается, начальник дивизии и его заместитель прибыли незамеченными в полк Квятыка и сразу же направились в залёгшие цепи красноармейцев? Неужели приехавших высоких командиров никто не сопровождал? Был ли ещё кто-нибудь рядом со Щорсом, кроме Дубового, в тот роковой день?

Поиски других очевидцев становились всё более настойчивой необходимостью. Главный свидетель чего-то явно не договаривал. Большие сомнения в правдивости его воспоминаний заронила судебно-медицинская экспертиза 1949 года, доказавшая, что пуля вошла в затылок и вышла в области левой теменной кости, а не наоборот, как утверждал Дубовой, и что выстрел был произведён с очень близкого расстояния, предположительно с 5 –10 шагов. Эксперты допускали, что пуля по своему диаметру была револьверной. Неужели Дубовой темнил насчёт пулемётной?