Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля

Разумеется, он не рассказал ей всю правду. Сообщил лишь, что остановился в Калуге. Ни словом не обмолвился о мнимом самоубийстве.

— Сашенька, все будет хорошо, — горячо шептала она ночью в постели. — Уедем из Москвы, затеряемся где-нибудь в глухомани. Снимем жилье, найдем работу. Может, на Север подадимся, а?

Он молча слушал, согласно поддакивал:

— Конечно, уедем.

Под утро, когда обессиленная Мариска наконец забылась в полудреме, он еще долго ворочался в кровати. Сон не шел к нему. Смотрел на спящую женщину, перебирал в памяти события последних недель. Он тоже думал затеряться где-нибудь в белом безмолвии Севера. Не получилось. Но об этом Мариске говорить нельзя.

А что можно? Как позвонил жене из служебного кабинета и попросил привезти на вокзал дорожный чемодан, взять билет до Воронежа и ждать на перроне? Она, конечно, удивилась странной просьбе. Имея под рукой столько помощников и секретарей, поручать жене купить билет на поезд? Сослался на конфиденциальность поездки.

Жена выполнила просьбу. Попрощавшись на перроне, в последнюю минуту перед отходом поезда вскочил в вагон. До Воронежа, естественно, не доехал, сошел в Курске. Был в грубой рабочей одежде, выпил на станции с кем-то из местных по кружке пива в вокзальном буфете, посетовал: врезал с попутчиками, захмелел, отстал от поезда, переночевать негде. Собутыльники назвали адрес паровозного машиниста, жена которого сдавала жилье внаем.

Сославшись на недомогание, отлеживался в комнате железнодорожника четверо суток. Перед возвращением мужа хозяйки из рейса тепло попрощался с ней, заплатил по таксе, сверх не добавил ничего, чтобы не осталось подозрений. Купил на толкучке теплые вещи, взял в вокзальной кассе билет до Архангельска за час до отхода поезда.

В Архангельске обратился в отдел кадров «Северолеса». Хочу, мол, устроиться на работу. На лесоразработки. Кадровик недоверчиво взглянул на посетителя — на вид интеллигент, хлипковат для лесоповала. Отказал. То же самое услышал еще в двух организациях, куда зашел, не рассчитывая особо на удачу.

Поняв, что с его внешними данными устроиться рядовым рабочим не удастся, спешно покинул Архангельск. Куда ехать? Взял билет до Калуги. Там, в шести десятках километров от города, в большом селе Суходол Алексинского района, доживали свой век его состарившиеся родители. Но в отчий дом появляться раздумал — а вдруг его хитроумный план разгадан и село под наблюдением? Вышел из поезда в областном центре. На вокзале выпил кружку-другую пива с завсегдатаями, душевно поговорили за жизнь. Знатоки вокзальной жизни посоветовали, где можно остановиться на ночлег. В гостинице останавливаться было опасно — а вдруг ищут?

Хозяину дома, ночному сторожу какого-то кооператива, представился командиром запаса:

— Готовлюсь к поступлению в военную академию. Прибыл с Крайнего Севера… Не принимают по здоровью, но я свое докажу. Меня еще рано комиссовать…

Сторож поверил. Постоялец прекрасно владел военной терминологией, сразу было видно — командовал не менее чем полком.

Живя в Калуге, Успенский паниковал. Он не знал, сработала ли его инсценировка самоубийства, не знал, прекращены поиски утопленника или все еще продолжаются. Телевидения тогда не было, газеты находились в жестких тисках цензуры. Это только в американских да в нынешних российских боевиках беглецы узнают о планах спецназа по их поимке из сообщений прессы. Волновался за семью: что с женой? Если чекисты не поверили в инсценировку, жена наверняка арестована… Либо оставлена на свободе, но каждый ее шаг под наблюдением. Приманка…

Тяжелые мысли одолевали наркома. Только под самое утро ему удалось смежить глаза.

Матсон приютила бывшую любовь в своей квартире. Какое-то время он вообще не выходил на улицу, но постепенно страх прошел. Больше всего мучила неизвестность.

В Туле жила сестра жены. Успенский решил навестить ее. Наверняка ей известно, что говорят о его исчезновении. Он отправляется в Тулу. Однако встретиться со свояченицей не удалось — ее не оказалось дома, а расспрашивать соседей или тем более маячить у дома, привлекая внимание, было бы неразумным.

Пришлось возвращаться в Калугу. Неудачная поездка испортила и без того плохое настроение. Росло чувство тревоги, сгущавшейся опасности. Хозяин квартиры встретил его неприятной новостью — во время отсутствия постояльца приходил какой-то человек, представился работником райисполкома, хотел встретиться с квартирантом.

Успенский принимает решение немедленно уезжать из Калуги, что и предпринял в тот же день, объяснив хозяину, что снял угол в Москве.

Теперь он окончательно переселился к Матсон.

Любящая женщина тоже не сидела сложа руки. Ценой неимоверных усилий, пустив в дело все свои чары и прежние связи, Марисе удалось пробиться к влиятельным людям в Наркомздраве. Там ей дали назначение в город Муром на должность заведующей родильным отделением городской больницы.