Вожди и заговорщики

Письмо Бухарина разъярило Стецкого, и он ответил уже совершеннейшей руганью. Не найдя, что ответить по существу, Стец-кий связывает слова Бухарина, сказанные в 1934 году с прежними высказываниями. «Новые слова» Бухарина опасны, потому что наводят на опасные сравнения и размышления, «он пытается подставить теоретический горшок, в который каждый оппортунист может влить любую жидкость. Подставлять такие горшки т. Бухарин мастерБ Эти гуттаперчевые формулы могут явиться лазейкой для последующих попыток оправдания т. Бухариным своих прежних ошибок». Авот «слова», против которых этот мастер ополчился, «близки и доступны каждому трудящемуся», и «не пора ли т. Буха-ринуБ по настоящему заговорить языком партии?»¹⁶. В целом Стец-кий, хорошо знавший Бухарина, ясно выразил вероятную тактику последнего: вернуть себе статус официального теоретика, создать более творческий теоретический и терминологический «аппарат» и с его помощью пересмотреть официальные догмы и взгляд на события последних лет. Такой идеологический «подкоп» может изменить партийную стратегию и режим.

Сталин внимательно следил за этим спором. Теперь, когда два идеолога окончательно разругались, можно было выйти из тени и поставить Бухарина на место, что было особенно унизительно, ибо Сталин отдал пальму теоретического первенства полуграмотному Стецкому: «прав т. Стецкий, а не т. Бухарин». Сприсущим ему умением делить все многообразие мнений на «правильное» и «неправильное», Сталин разложил бухаринские новации по полочкам: Бухарин исподволь критикует «лобовой удар» партии, хотя «к той же цели» можно было идти «обходным, но менее болезненным путем». «На самом деле правые шли не «к той же цели», а в капкан, поставленный классовым врагом, и если бы рабочие послушались правых, то сидели бы в капканеБ»¹⁷

Сталину не был нужен конкурент на ниве выработки теории. Бухарина решили использовать как журналиста, в крайнем слу-

чае - начальника журналистов, а он - за старое. «Новые слова»! Что же, унизим еще раз. Будь у Бухарина немного политического чутья, он бы уже на XVII съезде понял, как сталинская группа относится к его «новым словам».

Киров, посвятивший бульшую часть своего выступления на съезде издевательству над оппозиционерами, прошелся и по Бухарину: «пел как будто бы по нотам, а голос не тот». Эталоном нужного голоса был сам Киров, который предложил не принимать специальную резолюцию по докладу ЦК, а «принять к исполнению, как партийный закон, все положения и выводы отчетного доклада товарища Сталина»¹⁸. Сталин оказался скромнее - краткая резолюция была принята.

Был ли Киров искренен? Со времен меньшевика Б. Николаевского в советологии была принята версия о соперничестве Кирова и Сталина. Современные исследования показывают, что «мнение о соперничестве Сталина и Кирова на политической арене глубоко ошибочно»¹⁹. Кирова отличали особенно близкие отношения со Сталиным. До 1932 г., во время приездов в Москву, он останавливался у старого друга Орджоникидзе, теперь стал жить у Сталина дома: «Впоследние годы он тоже заезжал к Серго, завтракал с ним, оставлял портфель, уходил в ЦК. Но после заседаний в ЦКСталин уже не отпускал Кирова, и Киров заходил за портфелем только перед отъездомБ»²⁰. В 1933-1934 годах Киров был самым близким другом Сталина, вождь приглашал его вместе париться в бане (кроме верного охранника Власика такой чести больше никто не удостаивался). Сталин даже простил Кирову, что в 1917 году тот поддерживал Временное правительство (это вскрылось в 1929 году, впрочем, и у самого Сталина был тот же грешок). Все, лично наблюдавшие отношения Сталина и Кирова, подчеркивают их личную близость в 1934 году.²¹ Похоже, для Сталина именно Киров становился кандидатурой в наследники.

На XVII съезде Киров был избран в Политбюро, Оргбюро и секретариат ЦК. Такая концентрация власти вопреки воле Сталина в 1934 году была уже невозможна. Сталин постепенно загружает Кирова общесоюзными делами. Так, накануне гибели Киров отправился в командировку в Казахстан - бороться с новой угрозой голода.

Сталин пытался перевести Кирова в Москву, но тот «упирался». Ему хотелось остаться на старом месте хотя бы до конца второй пятилетки. Как и в 1926 году, Киров считал, что пока не готов

к более высокому уровню карьеры. В конце концов Сталин и Киров нашли компромисс - в Москву был переведен первый секретарь Нижегородской организации А. Жданов, который должен был отчасти разгрузить направление работы Кирова. АКиров, оставаясь в Ленинграде, должен был часть времени работать в Москве²². Несмотря на то что Жданов также стал одним из молодых выдвиженцев Сталина, роль Кирова явно была крупнее - перевод Жданова должен был облегчить подготовку к этой работе Кирова. Жданов, таким образом, занимал второй эшелон власти, а Киров со временем мог возглавить первый. Сталин видел себя стратегом, а таких людей, как Киров,- проводниками этой стратегии, которые постепенно учатся, чтобы продолжить его дело.