Вожди комсомола. 100 лет ВЛКСМ в биографиях лидеров

В начале июня 1989 года в Вильнюсе собрался XXI съезд ЛКСМ Литвы. Руководил республиканским комсомолом Альфонсас Мацайтис, сделавший завидную карьеру – за пять лет из секретарей горкома в первые секретари ЦК ЛКСМ; его избрали членом бюро ЦК компартии республики. Съезд поставил точку в истории литовского комсомола… В независимой Литве Альфонсас Мацайтис стал губернатором Вильнюсского уезда.

25 ноября в Таллине завершился XXI съезд ЛКСМ Эстонии. Он тоже оказался последним. Первый секретарь ЦК ЛКСМЭ Арно Альманн стал заметной фигурой в самостоятельной республике.

Из-под власти Москвы уходили не только прибалты.

Пролилась кровь

Принятый 23 сентября 1989 года Конституционный закон о суверенитете Азербайджана утвердил новый подход: «На территории Азербайджанской ССР действуют законы СССР, не нарушающие суверенные права Азербайджанской ССР». И дальше следовал весьма практичный вывод: «Земля, ее недра, леса, воды и другие природные ресурсы Азербайджанской ССР являются национальным богатством, государственной собственностью республики и принадлежат народу Азербайджана».

Азербайджан декларировал свое право вступать в непосредственные отношения с иностранными государствами, заключать с ними договоры, обмениваться дипломатическими представительствами. С опозданием стало ясно, что в Баку происходят тектонические сдвиги.

Почему республики жаждали обрести суверенитет? Почему автономии не хотели мириться со своим подчиненным положением? Повышение статуса автономии, свобода от московских чиновников – все это упование на то, что «свой» властитель, «свой» чиновник окажутся демократичнее и справедливее. Люди торопились понадежнее огородиться республиканским палисадником, чтобы завести дома такой порядок, какой им хочется.

1989-й был тяжелым годом.

Кровь пролилась в Сумгаите, Нагорном Карабахе, в Абхазии, в Фергане… Национальная проблема стала уже не проблемой языка, культуры, экономической самостоятельности. Она стала вопросом жизни и смерти. Этнические конфликты приобрели кровавую окраску, гибли люди. Войска превратились в команды скорой помощи, рассылаемые по разным регионам.

Республики были поглощены национальной идеей, все силы брошены на борьбу с врагом, на обличение его коварства и подлости. Между Азербайджаном и Арменией шла настоящая война. Когда сход лавины начался, ее уже не остановишь. На каждое оскорбление отвечали ударом, на брошенный камень – выстрелом, на остановленный поезд – взрывом моста. И было ясно, что даже лучшие московские сыщики, ведущие особо важные дела, не сумеют распутать цепочку причин и следствий: что было сначала – армяне стали забрасывать камнями азербайджанских машинистов или азербайджанцы ломать и калечить вагоны с грузами для Армении?

Действие от противодействия уже невозможно было отделить, они слились, создав бесконечно взвивающуюся вверх спираль насилия. И уже нельзя рассадить противников по партам и сказать: «Ты первый начал, ты и виноват, а теперь помиритесь». В обеих республиках массовое сознание было охвачено истерией жертвенности: «Все погибнем, но не уступим!» Рассказы о коварстве, жестокости, подлости другой стороны только укрепляли веру в собственную правоту и готовность идти до конца.

Безумие – иначе нельзя было назвать ситуацию, когда по национальному признаку убивали или изгоняли людей, таким образом пытаясь избавиться от собственного экономического и политического бесправия.

Сама атмосфера в обществе была заражена националистическими настроениями, и потому оскорбительные выражения уже не казались предосудительными. Националистическая лексика проникла в словарь комсомольских секретарей.

Войну в Нагорном Карабахе, которая вспыхнула через семь с лишним десятилетий после армянской резни 1915 года, многие армяне считали продолжением давней борьбы с турками, с Турцией, с Оттоманской империей. Армяне потеряли Западную Армению, лишились национальной святыни – горы Арарат. В Нахичевани больше нет армян. Готовность умереть за Карабах в немалой степени была порождена памятью о резне 1915 года. Карабахские армяне азербайджанцев называют «турками» или «тюрками». За сто лет вражда не стала слабее.

Память о старой Армении, о предках, уничтоженных, как здесь принято говорить, кривым турецким ятаганом, не ослабевала. Ненависть к Турции и туркам не утихала. «Турок приносил везде только разрушение, никогда он не был способен развивать в мирное время то, что завоевал в войне», – писал один из современных армянских писателей. Ненависть к туркам распространилась и на азербайджанцев.