Возле смоковницы. Заметки священника (СИ)

Если почитать исследования о "догматических движениях" первого тысячелетия от Рождества Христова, в особенности - связанных с христологией, исследования не на уровне элементарного катехизиса, а рассматривающие все тонкости догматических споров, то становится очевидным, что Торжество православия осуществилось далеко не одномоментно, а некоторые догматические тонкости так и не получили исчерпывающего объяснения, хотя, понятно, что человеку часто хочется всё-всё разложить по полочкам и все точки над i расставить. Однако, будь это так, Бог бы не был Богом в неисчерпаемой своей Премудрости, а дело нашего спасения (Боговоплощение) не было бы вершиной неисчерпаемой же Божественной Любви. Стать причастными которой человеку недостаточно одного только рационального аппарата познания, но оказываются необходимы сами евангельские заповеди.

***

Православие как учение о спасении и практика спасения много чего вообще в себя включает. Одни, к примеру, богослужебные круги чего стоят. Или попробуй за раз прочитай от корки и до корки все "Добротолюбие", чтобы, так сказать, мозг не закипел. Однако есть вещи, действительно, главные, краеугольные для спасения. Которые чрезвычайно просты, но даются, порой, тяжелей и сложней всего. Если вообще даются. То же умение прощать, к примеру - не только на словах, но и на деле. Всем сердцем чтобы, всем помышлением...

***

Младший сын в евангельской притче требует у отца положенную ему часть имения. В евангельские же времена в Израиле младший сын имел юридическое право на треть имущества, но, как правило, после смерти отца. Истребовать свою законную долю, в принципе, было возможно, но это означало заявить отцу, типа, ты для меня умер. В контексте данной притчи "имение" это, разумеется, не финансовый капитал, а вообще "часть жизни" (разум, чувства, душа и тело, среда обитания...) Все это быстро истощается на стране далече, потому что революционный тезис "Бог умер" делает человеческое имение слишком хрупким и тленным без жизни вечной, без отчего крова.

***

"Бдите и молитесь да не внидите в напасть"... Однако апостолы в тот момент спят. Так и все человечество словно бы спит в своих немощах по отношению ко Христу, к Истине. Апостолы потом просыпаются и приходят в разум истины, равно как и все святые во Христе. Опять же, как всегда, это малое стадо. Остальное (стадо) слишком занято своими грехами и своим сном...

***

В притче о Страшном суде и овцы и козлища не могут оценить свое состояние - кто они есть на самом деле ("когда мы Тебя видели?.."). С одной стороны это уже навык к добру или злу, который позволяет человеку существовать в определенном качестве, уже не осознавая этого (правая рука не знает, что творит левая), а с другой стороны это вообще невозможность знать себя во всей полноте, оценивать себя до Страшного же суда, невозможность сказать себя, что, вот, я есть человек праведной жизни, сделал все что мог и весьма хорош перед Богом. Этот суд только Богу и принадлежит, а мы (с человеческой нашей точки зрения) спасены пока только в надежде (это чтобы не возгордились), хотя для Бога наше спасение имеет абсолютный характер, поскольку во Христе все уже осуществилось.

***

Бывает, что некоторые культурные, литературные, поэтические явления производят впечатления своей оригинальностью, однако, если этот флер оригинальности, что называется, сдуть, то часто оказывается, что особой мысленной глубины, а то и поэзии, во всем этом нет. К примеру, если из поэтики покойного Бориса Рыжего (уральского поэта) изъять элемент уличной блатной романтики, то останется довольно среднее поэтическое явление. Но это имеет отношение не только к литературе. Человек сам по себе должен состояться перед Богом (и в обыденной жизни), имея основание именно в своей человечности, а не в какой-то внешней оригинальности или видимой успешности. Кстати, опять же, поэтов-литераторов часто и губит это самое стремление к внешнему прежде всего звучанию.

***

"Лермонтов погиб в 26 лет, но написал "Когда волнуется желтеющая нива..." или "Я, Матерь Божия, ныне с молитвою..." - кстати, очень верно подмечено. Дело не в возрасте в литературе, там, или в самой жизни. Литература и поэзия уже в ХХ веке потому и измельчала, что слабо было поднять на себя такие же темы.

***

Что не говори, но великая русская художественная литература, к ХIХ веку, вырвавшись из-под опеки церковности, быстро начала плодить монстров (тут и Гоголь, и Достоевский, и Чехов постарались!) и к началу ХХ века наплодила их столько, что тому же Михаилу Булгакову только и оставалось материализовать самого диавола с компанией в столице некогда Святой Руси.

***