Возлюби ближнего!

Бедная Лида! Неужели и она вынуждена приносить такие же невероятные жертвы на алтарь красоты?!

— Да выключите вы ваш противный транзистор! — весело приказала Лида, и Адвентист, не без сожаления, ударил клювом по какой-то клавише. Ящик сразу замолк.

Когда попугай поднялся мне навстречу, я обнаружил, что нахожусь не на берегу моря, а в специально оборудованном затоне, откуда по широким ступенькам можно выйти на сушу.

Попугай подпрыгнул и уселся на жердочке.

— Не правда ли, комфортабельно? — спросил он меня, показывая на сделанное для него нехитрое сооружение.

Говорил он со мной по-дельфиньи, но с очень сильным греческим акцентом.

В знак своего расположения попугай поскреб мою спину своими острыми коготочками и даже клюнул несколько раз по-отечески в лоб.

— Привет! Привет! Привет! — услышал я голос Лиды Катушкиной.

Вслед за этими словами я ощутил уже знакомое мне прикосновение теплых рук, от которых шел нежный запах свежих водорослей и китовой амбры.

— Это очень хорошо, это очень хорошо, это просто здорово! — обрадованно напевала Лида и от переполнивших ее чувств прыгала на одной ноге. — Можно я вас как следует поглажу?

В знак согласия я кивнул головой, но Адвентист, не глядя в мою сторону, важно откашлялся, нацепил пенсне и начал переводить:

— Лидия Катушкина просит вашего милостивого соблаговоления разрешить ей…

Я вежливо остановил попугая:

— Переводить не надо. Я, правда, на русском языке еще говорить не умею, но понимаю все.

Явно недовольный, что его перебили, Адвентист, очевидно в отместку, чуть ли не десять минут переводил Лиде сказанные мною пятнадцать слов.

— Хорошо, что вы понимаете русский язык, — сказала Лида, — а то Адвентист, хоть и полиглот, но переводит, по-моему, все на восточный манер. Очень уж витиевато и с ненужными подробностями… Прошу без ваших попугаевых штучек! — сердито прикрикнула Лида, заметив, как обиженный ее словами Адвентист ударил клювом по клавише транзистора, чтобы заглушить неприятную для него речь.

Лида поставила транзистор подальше от попугая и, видя, что он продолжает хмуриться, поцеловала своенравного старца.

— Ну, не сердись, дедуля. Я больше не буду. Не сердишься?

— На сердитых воду возят, — бойко проговорил попугай и тут же дал пояснение: — Народная пословица. Сборник крылатых слов. Том первый, страница девяносто восьмая. Бесплатное приложение к журналу «Нива», Санкт-Петербург, год — тысяча девятьсот десятый…

— Не правда ли, эрудированный старикан! — снова поглаживая мою спину, сказала Лида. — Он мне о вашем дельфиньем житье тысячу баек рассказал. И про гринду тоже. Так что я в курсе.

— А как вам нравится моя жердочка? — ни с того ни с сего вмешался в наш разговор попугай. — Вы знаете, на чем я сижу? Нет, вы не знаете, на чем я сижу!

— Ну, чего пристал? — укорила попугая Лида Катушкина.

Адвентист смиренно склонил голову, буркнул: «Пардон, мадемуазель» — и, видимо, забыв, что он попугай, залаял по-собачьи.

Продолжалось это безобразие всего минуту.

Адвентист поймал на себе недовольный взгляд Лиды и страшно смутился.

— Простите… — извинился он, — со мной это случается… Нет-нет, знаете ли, да прорвется попугаево нутро.

— По Павлову, — улыбаясь, сказала Лида, — это называется сигнальная система.

— Про попугаев у Павлова нет ни слова, — аппетитно пощелкивая семечками, важно отозвался Адвентист.

Я увидел, что этот попугай порядочный задира и ему явно не терпелось затеять какой-нибудь научный спор, не столько, понятно, для установления истины, сколько по извечной попугаевой привычке — показать свою эрудицию. Только ничего у него на этот раз не получилось.

Откуда-то сверху послышались частые звонки.

— Товарища Катушкину к телефону! Товарища Катушкину к телефону! — явно повторяя слышанные им ранее слова, прокричал попугай.

Видя, что Лида бросилась к выходу, Адвентист сказал ей вдогонку:

— Посмотрите в ящике… нет ли газет… И захватите заодно семечек… Только чтобы не очень пережаренных.

— Все будет сделано, мой великий повелитель! Разрешите выполнять?

Лида Катушкина откозыряла попугаю и, смеясь, побежала наверх.

И вот здесь я обнаружил, что мудрый Адвентист начисто лишен чувства юмора. Любой дельфин сразу бы понял обращенные к нему слова Лиды не иначе, как шутку. Попугай же важно поскреб свой сильно поредевший хохолок и вполне серьезно заметил:

— Не могу жаловаться… здесь меня ценят… Однако, уважаемый дельфин, — вспомнил он, — вы так и не ответили на мой вопрос…

— Какой вопрос?

— Тот самый — «на чем я сижу?».

— Я же сказал, на жердочке…

— Вот и не угадали, — сердито нахмурился попугай. — К вашему сведению, я сижу не на жердочку, а на костях своего врага. Жердочка сделана из позвонка поглотившей меня и убитой вами желтой акулы! Вот так! Ха-ха-ха! — зловеще рассмеялся Адвентист. — Может ли попугай лучше отомстить акуле? Ха-ха-ха!

Я внимательно обнюхал жердочку. Да, это действительно позвонок акулы. Но чтобы превратить эту кость подводной хищницы в предмет повседневного попугаева обихода, нужно было много поработать.