Возмездие

    У Кости глаза горели от возбуждения.

    — Млынский поможет. Я к самому Семиренко пойду!

    — Тут, ребята, некогда формализм разводить, — жестко произнес Высокий. — Надо действовать немедленно!

    — Тогда мы сразу отправимся к Млынскому! — сказал Костя.

    — Это другое дело. — Высокий поднялся.

    — А мне с вами можно? — робко спросила Маша.

    Алик посмотрел на Высокого. И тот подтвердил:

    — Конечно. Чем представительнее, тем лучше… И передайте майору — на рассвете мы выступаем и ждем его помощи…

    — Ты не имеешь права идти! — говорил сквозь зубы Федоров. Нога его, забинтованная и вытянутая, с подвешенной гирей, после операции нестерпимо болела.

    Млынский стоял напротив в шинели, с оружием, готовый к походу.

    — Там люди сгорят…

    — Ты командир Особого отряда, а не начальник пожарной команды, — жестко сказал подполковник. — Думай лучше, как проникнуть в закрытую зону квадрата 27. Расстрелять нас мало, если не сделаем этого…

    — Я никогда не прощу себе, если в этой деревне погибнут женщины, старики и дети. Я обязан спасти этих людей…

    — Вся наша война за людей, майор, — сказал Федоров, — за кого же еще мы воюем? Пошли две роты, а сам не ходи. Как старший по званию, я запрещаю, все! — И подполковник устало откинулся на подушку.

    Роты Бондаренко и Бейсамбаева выстроились на краю поляны. С левого фланга стояли Костя и Алик с винтовками. Из землянки вышел майор. Командиры сразу подобрались, повернулись к нему.

    — Командуйте, Хват! — сказал отрывисто Млынский.

    — Есть! По местам, товарищи командиры!

    — Горшков! — обратился к лейтенанту Млынский. — Ты должен остаться.

    — Слушаюсь, — нехотя подчинился Горшков. Млынский повернулся к Зине.

    — Так и не успели поговорить…

    — Еще наговоримся, Иван Петрович, — улыбнулась Зина. — Счастливо оставаться!

    Зина бегом заняла свое место в строю.

    Хват уже дал команду:

    — Равняйсь! Смирно! Напра-аво! Шагом марш!

    Алик на ходу обернулся и увидел смотревших им вслед Горшкова и Млынского.

    — Млынский остался!

    — Эй! Разговорчики! — прикрикнул Хват. — Шире шаг!

    Грохотал ресторанный оркестр. Музыканты были в поту от духоты и усердия. В чадной атмосфере царило какое-то исступление. На тесном «пятачке» больше толкались, чем танцевали.

    Райснер с трудом пробрался к столику, за которым сидел подполковник, начальник его отдела.

    — Куда ты пропал? — громко спросил подполковник. Он вынужден был из-за шума кричать.

    — Я вообще не хотел идти. Здесь нечем дышать… Надоело!..

    — Брось хандрить…

    — Все надоело! Я хочу проветриться, Вальтер.

    — Хочешь на фронт?

    — Здесь фронт везде… Завтра идет машина с подарками к пасхе для офицеров дивизии «Викинг»… Разреши мне поехать.

    — Кельнер! Два коньяка! Ты отличный товарищ, Георг, для тебя я готов на все.

    — Ну спасибо…

    На стук к дверям подошел Алеша. Приоткрыл и, увидев немецкого офицера, сразу попытался захлопнуть. Райснер успел подставить ногу…

    — Матвей Егорович дома? — спросил он.

    Алеша, услышав русскую речь, растерялся. Дед Матвей ему крикнул, приподнявшись с постели:

    — Впусти, Алешка!

    Алеша отступил от двери, и Райснер, отстранив его, прошел прямо в комнату, к постели Матвея Егоровича.

    — Дед, что с тобой? Почему не пришел?

    — Плохо, старость… Не вовремя. Новости вот из леса принес. — Дед Матвей кивнул на Алешу.

    — Велено вам передать на словах, — сказал Алеша. — Федорову нужна замена.

    — Так, — кивнул Георг Райснер, глядя, как Алеша прячет за голенище сапога Мишуткин подарок. — А ну дай сюда!

    — Зачем?

    — Дай сюда! — резко повторил Райснер. — Тебе Иван Петрович разрешил его взять?

    — Это мое оружие…

    — Это оружием было в лесу, а здесь это пропуск в рай… — Отобрав финку, Райснер улыбнулся. — Отправляйся немедленно назад и передай Ивану Петровичу: буду в срок в условленном месте. А это, — он подкинул финку на ладони, — при случайном обыске заберут, и все дело завалишь. На, спрячь, дед. — Увидев, что Алеша расстроился, он добавил: — Тоже мне, предводитель коман-чей…

    Дед спрятал нож под подушку.

    — Матвей Егорович, — продолжал Райснер, — если к тебе кто-нибудь подойдет и спросит, где ты купил овес в прошлую пятницу, скажи, что взял его в долг, и доверяй этому человеку, как мне.

    — Понятно…

    — Поправляйся, нужен вот так!

    Перед рассветом роты вышли к опушке леса и залегли против деревни Селищи.

    Хват, наблюдавший в бинокль за деревней, от которой тянуло гарью, обернулся.

    — Где этот хлопец? — И сразу увидел Алика, бывшего неподалеку. — Где твой отряд? Связь, быстро!

    — Есть! — Алик, подхватив карабин, сказал Косте, который было двинулся следом: — Я сам.

    Почти тотчас же со стороны деревни появились фигуры людей — это вернулись из разведки Полищук и его товарищи.

    — Люди в церкви, товарищ старший лейтенант, — сказал еще не отдышавшийся Полищук. — Левую сторону — над рекой — выжгли дочиста…

    — Охрана церкви?

    — Двое.

    — Пулеметы?

    — Есть. На бронетранспортерах. И вот там, в обгоревшем сарайчике, у мельницы и у дороги. Шесть грузовиков и легковая машина в деревне.

    — Так. — Хват задумался на секунду. — Зина! Организуешь приемку людей в лесу.

    — Хорошо.

    — Возьми человек двенадцать у Бондаренко… И давайте, хлопчики, действуйте! А мы подстрахуем. Все.