Возмездие

    В ночном небе над лесом повисли купола парашютов. У костра ждал приземления людей и грузов Горшков со своими бойцами. К первым тюкам, упавшим неподалеку, успели добежать как раз в тот момент, когда Зина «свалилась» с неба. И, еще не освободившись от парашютных лямок, она кинулась на шею Горшкову.

    — Леня, Ленчик! Дай я тебя расцелую!..

    — Зина?! — Горшков обрадовался и смутился.

    — А кто еще здесь? Иван Петрович здоров? Без меня никого тут не ранило? — забросала его Зина вопросами.

    К Горшкову подбежал Сашка Полищук.

    — Товарищ лейтенант, там один приземлился неудачно… Тю! Это ж Зина! — узнал Сашка. — Ты очень кстати. Идем!

    Один из парашютистов опустился на корни старого пня, вывороченного из земли давнишним взрывом бомбы или снаряда. Уже освобожденный от парашюта, он лежал на боку и, прикусив губу, смотрел туда, где ноги его застряли между корнями. Несколько фонариков освещали его.

    Горшков присел рядом, сокрушенно покачал головой.

    — Как же это тебя угораздило, парень?

    — Я вам не парень, лейтенант, — сказал сквозь стиснутые зубы раненый парашютист. — Я — подполковник Федоров.

    — Извиняюсь… — Горшков поднялся, крикнул во тьму: — Носилки! Живо!

    Зина и Полищук осторожно высвободили подполковника из цепких корней. Десантным ножом распоров штанину комбинезона, Зина сказала:

    — Перелом у вас, товарищ подполковник. А вы еще брать меня не хотели…

    Сашка Полищук крутил патефон, Алеша держал пластинки. Песня в исполнении Утесова «Парень я молодой, а хожу-то с бородой» вызывала бурный восторг у бойцов, набившихся до отказа в землянку. Особенно тесно было вокруг стола. На нем кроме патефона был еще мешок со всякой всячиной, которую Зина привезла с Большой земли для товарищей.

    — Это вам от рабочих Урала, ребята, — говорила Зина, пытаясь отобрать у Алеши пластинки. — Лешка, разобьешь!

    — Ну дай подержать… — молил Алеша.

    Кто-то из бойцов спросил:

    — Как ты сама не разбила их с такой высоты?

    — Ты спроси, как сама не разбилась, — смеясь, ответила Зина и, достав из мешка целлулоидный подворотничок, протянула его бойцу. — Вот тебе, любознательный, вечный подворотничок. Носи сто лет…

    — Спасибо!

    — А это, — Зина вынула толстую пачку писем, перевязанную резинкой, — батыру Бейсамбаеву.

    — Здесь! — выглянул из-за спин бойцов Бейсамбаев и потянулся к письмам. Но пачку перехватили, и чья-то рука высоко подняла ее над головами.

    — Сколько писем!

    — Вот это девушка любит!

    — Да это от всего аула небось…

    — Пляши, командир!

    Бейсамбаев сказал:

    — Дай, пожалуйста, я почитаю, потом спляшу.

    — Морозов! — Вязаный шарфик Зина протянула бойцу, протиснувшемуся вперед. — Вам от дочки…

    Морозов, Немолодой уже человек, шмыгнул носом, вытер кончиком шарфа набежавшие слезы и, смутившись, поспешил укрыться за спины товарищей.

    А у Зины в руках был уже кисет.

    — Возьми, Сокнрко. — Она отдала кисет молодому бойцу. — Девчата с патронной фабрики просили передать самому храброму или самому красивому. А ты ведь у нас и то и другое, а? Ну что покраснел? Адрес девушек там, внутри, между прочим… Юрченко! — Зина подняла маленький сверток.

    В землянке стало тихо…

    Зина встревоженно оглядела бойцов.

    — Нету Юрченко, — глухо сказал Сашка. — Убит.

    Тяжело вздохнув, Зина отложила сверточек.

    — От жены…

    В землянку вошел Ерофеев.

    — Лешка! — позвал он.

    — Ерофеич! — воскликнула Зина обрадованно и стала торопливо рыться в мешке.

    — Да не надо мне ничего, — сказал Ерофеев, хмурясь по своей всегдашней привычке.

    Но Зина уже развернула перед ним толстые шерстяные носки.

    — Вот.

    Ерофеев был не в силах от них отказаться.

    — Ну спасибо.

    — А то у тебя ноги мерзнут, потому ты и злой.

    — Ничего у меня не мерзнет, — ответил Ерофеев, не понимая юмора Зины. — Лешка, иди к командиру. Не хватало мне тебя еще бегать искать…

    Алеша с сожалением оторвался от патефона и медленно стал пробираться к дверям.

    — Обожди! — окликнула Зина. — Мишутка тебе передал. — Она отдала Алеше финку с наборной ручкой.

    — Ох ты!

    — Ну вот и все, — сказала Зина.

    Рядом обиженно сопел Полищук, делая вид, что ничего, кроме патефона, его не интересует. Зина улыбнулась лукаво и достала настоящую матросскую тельняшку.

    — Чуть не забыла совсем… Возьми от меня, матрос, — передала она тельняшку онемевшему от восторга Полищуку.

    Он зарылся в нее лицом.

    — Тельник!.. Морем пахнет, братва…

    Зина тем временем выбралась из землянки.

    Зина шла по лесу, жадно вдыхая весенний воздух и улыбаясь чему-то.

    Около землянки, неподалеку от сторожки, в которой был штаб отряда, Зина увидела девушку, стиравшую что-то в тазике.

    — Эй! — окликнула Зина. — Здравствуй! А Наташка дежурит, что ли?

    — Спит она.

    — Вечно спит! Сколько можно? А ну вставай, поднимайся, рабочий народ! — И прежде чем девушка успела что-то сказать, Зина решительно спустилась к дверям землянки и толчком распахнула ее. — Ох, извини, ради бога!..

    Наташа была не одна. Испуганно глядя на Зину, она сидела на нарах, подтянув к подбородку одеяло, из-под которого сбоку выглядывала стриженая голова Бондаренко.

    — Зиночка, я сейчас… — пробормотала смущенно Наташа.

    — Прости, подружка. Вот тебе с мужем на счастье! — Зина бросила на одеяло сверток и быстро вышла из землянки.