Возмездие за безумие

– Насчёт всего. Деньги пропали – хреново, согласен, но остальное можно попробовать вернуть. Сам же говорил, что пойдёшь таксовать. Годик поработаешь, подкопишь, там можно подумать, куда вложить. Я слышал, на маршрутках неплохо зарабатывают. Помогу тебе купить.

Витя обречённо выставил перед Игорем две ладони, словно сдаваясь:

– Нет уж. Ничего больше не хочу. Маршрутку, чтобы на рейс поставить, пять тысяч баксов требуют отката.

– И что? Система у нас такая. Зато будет крыша.

– Не будет. Просто не надо. Сяду за баранку, начну таксовать, на хлеб и колбасу всегда заработаю. – Виктор принялся складывать инструменты обратно в ящик.

– А семья?

– А что семья? Если они ко мне так, то и я – тоже. Пусть сами выпутываются. Галя эту кашу заварила. Только она. Юльке вообще всё по хрену. Полин только требовать умеет, а сама отцу лишний раз не позвонит. Про Галю молчу вообще, – сам слышал.

– Да, отношения у вас непростые, – Игорь всё ещё держал деньги на виду, не зная убирать их в куртку или нет. Вдруг Виктор передумает.

– Сложнее не бывает. За что вот только мне всё это? Знаешь, друг?

– Не знаю. Я и сам, честно говоря, на волоске от развода.

– Разве вы не развелись ещё? Галка вроде… – Ухов полез в яму, ставить коробку. Пыхтел, корячился из-за объёмного пуза, как Карлсон. Игорь заговорил, как сам с собой:

– Официально – нет, документы всё ещё в суде. Лена забирать не хочет.

– Хорошая она у тебя, Лена, – раздалось из ямы, – Ты бы поговорил с ней, – Виктор выглянул и уставился, настаивая больше, чем предлагая. Иванов безнадёжно покачал головой. В глазах стояла пустота:

– Сто раз уже говорил. Просил. Почти умолял. Ничего это не меняет. Она так устроена, что подлости не прощает. А я её постоянно предавал.

Виктор покрутил пальцем у виска:

– Херню не гони. Предают, это когда больную бросают или по бабам шляются. А проигрывать деньги в казино – это не предательство. Руку дай!

Иванов помог Ухову вылезти из смотровой ямы. Тоже стал отряхиваться одной рукой, денежная стяжка мешала:

– А что я хожу в казино, это что, по-твоему? – Игорю важно было услышать сейчас от друга ту характеристику, что Виктор мог бы дать его слабости. Ухов почесал голову.

– Это самое откровенное распиз. яйство. Вот что это такое.

– Думаешь?

– Уверен. Ты ведь каждый раз надеялся выиграть, так?

– Да.

– Значит, хотел семье помочь. – Боже, как же у него всё было просто: хотел помочь, никаких дурных намерений, заигравшийся разгильдяй и баловень. Эти характеристики, даже все вместе, весили меньше, чем «предатель». Но Игоря и это устраивало, успокаивая разбередившуюся совесть. Он сел на табурет:

– Получается.

– Ну, так и вот. Это ещё подумать, кого предателем обзывать. Я ведь тоже для Гали и Юли старался. А они меня – мордой об стол. Вот это – настоящее предательство. И Лена твоя – не лучше. Тоже предаёт, вместо того, чтобы поддержать.

Тут уж Иванов не согласился. Собственная жена всегда была самой честной и справедливой:

– Да Ленка пыталась. Я сам мудак. Не мог остановиться.

– Не мог… Теперь же вот остановился? – Виктор кивнул на деньги, – Смотри, сидишь у меня с таким баблом, и тебе ведь не свербит пойти их проиграть?

Иванов испуганно посмотрел на деньги и покачал головой. Но покачал как-то сомнительно, неуверенно. И тут же молнией пронеслась страшная мысль, которую Игорь постарался отогнать: деньги – выигрыш – новые деньги.

– Я лучше их пойду сразу домой унесу. – Предложил он, вставая и пряча кипу во внутренний карман куртки. Даже через ткань пачка неприятно давила на кожу.

– Отнеси. И жене отдай. И ещё раз поговори с ней. Может, она простит, и всё у вас наладится.

– Может быть.– Произнёс Игорь неуверенно и тут же заторопился. Виктор пошёл с ним.

Расстались мужики на пути к своим подъездам, обменявшись рукопожатиями и пожеланиями спокойной ночи.

В тот день, одиннадцатого декабря, начавшегося для Иванова ударом, Игорь был далёк от мысли, что утреннее потрясение – не последнее. Вернувшись домой, он протянул жене, вышедшей на кухню, пачку денег:

– Вот, возьми и спрячь.

– Откуда?

– Пять тысяч долларов. Заработал, – Игоря трясло, руки не хотели отпускать деньги, положенные перед Леной на стол, – Бери. Спрячь. – Ах, как ему бы хотелось, чтобы жена так и поступила, схватила деньги, как это наверняка бы сделала Галя, унесла их и запрятала так, чтобы Игорь никогда не нашёл. Но случилось по-другому. Лена развела руками:

– Куда прятать? Сейфа в доме у нас нет. А совать по углам – не буду. Ты в доме – не вор, поэтому положи сам туда, где лежат обычно. – Лена всё ещё верила в совесть и взывала к порядочности. Но про болезнь, которая выше всех этих понятий, она ничего так и не поняла. Деньги для игрока, как алкоголь для пьяницы, и один только их вид может быть пагубным. Иванов заколебался:

– Так что ты хочешь сказать, что тебе они не нужны? – Тон был обидчивым, его порыва не поняли, усилия не оценили.

Жена смотрела на деньги с полным безразличием:

– Нет, не нужны. Неужели ты ещё не понял, Игорь, что мне от тебя уже мало что нужно. Когда-то хотелось всего. А теперь… Перегорело. Ты сжёг. Понимаешь?