Возмездие за безумие

– Иди сюда, сокровище моё, – и тихо добавляла, – Сопля в подштанниках. – Эти слова были хуже издевки. Но ещё несноснее были последующие действия: мать с силой прижимала его к животу, так что он почти задыхался, и резко и больно гладила по голове, продолжая играть на публику.

Но то – мать. Её Валерий так и не простил, а с годами даже стал ненавидеть. Через это отношение к той, которая должна была привить ему любовь, определялось и отношение ко всем женщинам, которые встречались ему в жизни. Валерий не верил ни одной из них, и не то, что не любил, а, похоже, не мог их любить. Бывают вот такие люди, которые на первый взгляд как все, а на деле – как раненые птицы, и шрамы мешают потом всю жизнь не только парить, но и заставляют оглядываться назад на взлёте. Даже, когда для этого нет никакого повода.

Жена, вроде бы, любила Валерия. Она была из полноценной влиятельной семьи коммунистического начальника, и эта разница по рангам тоже мешала раствориться в чувстве к девушке, решившей связать с ним жизнь, и всё сделавшей для его профессионального становления. Но тогда женитьба казалась необходимостью, в двадцать три года все ребята его окружения уже были женаты. А он… Он, которого до ухода в армию звали заморышем, и мать не переставала обижать его сравнением с неведомым отцом, за два года службы вытянулся и расцвёл. И когда сын вернулся домой после службы, мать не узнала его: высокий, статный, с вычерченными скулами, чёткими линиями бровей, густыми ресницами, прямым носом, красивым ртом. Этот блондин в солдатской форме заставил стареющую мать присесть.

– Ох, да поди ж ты, как… – проговорила она от неожиданности, всё так и не дойдя за прошедшие годы до ласковых или добрых слов.

– Я за вещами, – уточнил сын, – Всё своё заберу, и в общагу. Восстановился в институт. Тебе мешать не хочу, – скупо посвящая мать, сын уже собирал вещи. Это не обсуждалось. В армии он понял, что отныне все свои решения будет принимать сам, и никто никогда не посмеет ему перечить в делах.

– А что ж так? Места нам обоим хватит. – Мать казалась милой и растерянной, но доверия не вызывала. Сколько раз маленькому Валере приходилось видеть это родное, красивое лицо, которое чаще всего смотрело на него равнодушно, а иногда и с сожалением: о прошедшей молодости, о ненужности его присутствия рядом, о случайности его появления на свет. О том, что мать его не любит, малыш догадался давно, но все же надеялся, что послушанием и покорным поведением сумеет растопить материнское сердце. А когда убедился, что нет, то превратился в маленького циника.

Теперь вот из маленького циника вырос большой, и он никак не хотел понимать, как это возможно, что Галя перестала его любить. Он всё делал для неё, он старался быть предупредительным, нежным, удобным, а она… Ну и что, что погибла дочь, а за ней умер муж? Разве они не развязали женщине руки? Ведь Галя только и мечтала о том, чтобы родные не тяготили её своими проблемами? И вот на, получи. Всё случилось, как хотела. Живи теперь и радуйся, строй жизнь по своему усмотрению. Разве не так? Прагматичный Валерий сказал Гале что-то в этом роде. А она… Она посмотрела на него так, словно перед ней сидело чудовище, с самым что ни на есть откровенным страхом и медленно прошептала:

– Ты что?!!! Никогда, даже в самом страшном сне, я не хотела смерти дочери.

– Ты просто этого не осознавала, Галочка. Думала, а признаться вслух не хотела. Но, как известно, все наши мысли материализуются.

Слова звучали как стук топора: «бах!» и нет руки, второй удар и отлетела нога, а после третьего уже и головы нет на плечах. Покатилась она, буйная, дурная, в полынь-траву. Всё с тем же ужасом на лице, Галя прошептала, как загипнотизированная:

– Да. Ты прав. Значит, это я их убила. – А потом встала и ушла. Не найдя для любовника больше никаких слов, ничего не обещая, ни о чём не спросив. И это оказалось невыносимее всего: ещё вчера думать, что ты – чей-то идеал, а сегодня вдруг вот так сразу узнать, что его, живого и хорошего, променяли на память о мёртвых и плохих. Валерий к отказу готов не был. Отчего, вместо понимания к нему пришла ненависть, да такая сильная, что захотелось Галю убить. И он даже начал думать, как это сделать, чтобы отомстить за своё низвержение из ангелов. Но потом успокоился и нашёл решение более вероломное, чем просто месть. Он решил наказать Галю. И знал, как это сделать.

– Галочка, может, мы все же поговорим? – Валерию надоело смотреть, как жалкое существо ползает перед ним на коленях, прибираясь в комнате. Одна из коробок с обувью, перетянутая резинкой, никак не хотела влезать на своё место, и Галя то и дело перекладывала вещи на полке, пристраивая её.

– О чём? – Галя своего дела не оставляла.

Необходимо было вывести женщину из состояния неприятия действительности:

– Ты про Крым слышала? – нашёлся что спросить Валерий.

– Что? А да. Референдум. Волеизъявление народа. Кто же про это не слышал, – бормотала Галя, продолжая ползать и вдруг села, замерла, уставившись в никуда. В голове всплыл давний разговор с Виктором.