«Возможна ли женщине мертвой хвала?..»: Воспоминания и стихи

Мы бродили по городу, который при дневном освещении выглядел уже не так неприветливо. На первых же шагах мы встретили хабаровскую даму с мальчиком и мужем. Мы пошли вместе в кафе, я ей рассказала о своих злоключениях, и она немедленно решила, что мы поселимся вместе с ними в гостинице. Она была так проста и доброжелательна, что мне не трудно было согласиться, хотя я прекрасно понимала, что она давно не видела своего мужа, которого обожала, и я их стесню. Но я не высказывала этих соображений. Мы пошли вместе с ними в «Золотой Рог». Принесли еще одну кровать, и мы с Асей расположились, как дома. Вера Григорьевна, как ее звали, была женщина в полном смысле этого слова, мы с ней легко разговорились, и она почувствовала ко мне такое доверие, что через несколько дней сообщила мне один большой секрет, которого никто не знал ни в Москве, ни в Хабаровске.

Мы проводили вместе дни и вечера, мальчиков отправляли гулять вдвоем, а сами болтали за шитьем, позже, когда возвращался ее муж, мы все вместе шли обедать. Вечером укладывали мальчиков вместе и уходили втроем гулять, если позволяла погода, потом ужинали и возвращались в номер. Укладывались спать в темноте, потому что не было ширмы, я старалась возможно скорее заснуть, чтобы не мешать этим влюбленным супругам.

Между тем я каждый день ходила торопить из-за своей квартиры, но всё подвигалось очень медленно, благодаря целому сцеплению обстоятельств. Наш переезд со дня на день откладывался. Но как-то в кафе я встретила одного приятеля Льва, с которым познакомилась на Черном море. Мы вышли вместе с ним, он хотел проводить меня в контору, навести справки о «Шмидте». Вдруг нас кто-то окликнул: «Алло!» И мы очутились лицом к лицу с Львом А., который уже 3 часа ходил по городу, разыскивая меня.

Мы пошли в гостиницу, где я его познакомила с Полянскими, мы поручили Асю их попечению, а сами отправились на т[епло]х[од]. Я там и осталась. В первый же вечер мы поссорились очень крепко. Я упрекала его за то, что он затащил меня в такую даль, хотя эта поездка была моей выдумкой. Утром я ушла злая-презлая и решила, что немедленно развожусь и уезжаю. Вечером Полянские пошли в театр, и я осталась одна стеречь детей. Явился Лев А., и ему удалось уговорить меня остаться еще на некоторое время. Мы помирились и пошли на п[аро]х[од] в довольно мирном настроении. Его появление в конторе Совторгфлота нисколько не укорило наш переезд, так что мне пришлось самой еще раз явиться и нажать на начальника порта.

День нашего переезда совпал с днем отъезда Полянских в Хабаровск. Я распрощалась с Верой Григорьевной, надарив ей всяких игрушек, мы сговорились провести лето где-нибудь вместе на даче, обменялись адресами и простились. Секрет, который она мне сообщила, заключался в том, что Вовочка не был сыном Полянского, хотя сам этого не знал, он был ребенком от ее первого брака и был только усыновлен. Но они так любили друг друга, как редко любят кровные родственники.

Наш новый «особняк» состоял из одной комнаты с дверью на улицу [424]. Он был на краю города, хотя всего в пяти минутах ходьбы от центра, и смотрел своим окном во всю стену на зеленую сопку, на которой паслись козы и коровы. В нем была плита с духовкой, а в качестве меблировки — деревянные козлы вместо кровати, стол и скамейка. Асю устроили на чемоданах. На следующий день я отправилась на рынок, купила пару табуреток, ведра, тазы, рукомойник и начала устраиваться. Я сама носила воду из колодца, находившегося довольно далеко, потом я нашла бабу, которая приходила через несколько дней мыть пол и брала стирку.

Позже, у соседей-японцев, уезжавших на родину, я купила ширму, этажерку и несколько полок. Постепенно удалось устроиться довольно уютно, но шли дожди, и стала протекать крыша. Дверь разбухла и стала плохо закрываться, сырость была такая, что зацвели мои платья. Мы топили каждый день, я сама готовила, и нам очень пригодились консервы и крупы, привезенные из Ленинграда.

Рынок во Владивостоке весь в руках китайцев. Если что-нибудь появляется в «кооперативах», они моментально скупают все без остатка, а потом, когда этого товара нет в городе, перепродают на рынке в 10 раз дороже. Такая необходимая вещь как керосин, стоившая в Ленинграде 7 копеек за литр, продавалась по три рубля за бутылку, и то надо было целый день потратить, чтобы найти. Карточек у нас не было, и мы покупали хлеб по 7 рублей за форму весом 2 кило. Мяса не было вовсе, зато можно было получить много крабов, рыбы (камбалы), трепангов, медуз и прочей дряни. Хорошо, что было много молока и достаточно зелени. Кофе, какао, сахар у нас были, и я устраивала довольно разнообразные завтраки. Обедать мы ходили в первое время в «Золотой Рог», ужинали в кафе.