Возможности любовного романа

В те времена редакция «Гостя» была уже не такой, как прежде, когда я только начинал там работать. Раньше она состояла из небольшой кучки людей, имевших то или иное отношение к литературе, но постепенно превратилась в компанию по производству книг. Впрочем, эта судьба постигла все крупные издательства: чтобы сохранить свое положение на рынке, они выпускали все больше и больше книг, хотя прекрасно понимали, что хороших-то авторов больше не стало. В общем, редакция разрослась и обстановка в ней сильно изменилась. Читать здесь все любили по-прежнему, но теперь нередко выяснялось, что уже не каждому удается отличить хорошую книгу от плохой. Вместо внутреннего компаса стал использоваться компас более доступный, со стрелкой, намагниченной разными жанрами и трендами, которых на книжном рынке развелось не меньше, чем на любом другом.

Я проглядел новинки, пришедшие на этой неделе из типографии. Из пафосных и плохо переведенных восклицаний на задних сторонах обложек давно уже пора было составить антологию стихов. Что-то вроде:

Упрямая женщина, завязавшая с алкоголем
и склонная к самобичеванию
Смешная, трогательная, удивительная и поучительная.
Элегантный стиль контрастирует с темой романа
Я теперь не смогу относиться к болотам, как прежде.

Тогда я уже работал не столько в самом издательстве, сколько в редакции журнала. Тем утром я редактировал какую-то статью, где аргументы казались мне вывернутыми наизнанку, и потому искал любой повод оторваться от компьютера. Впрочем, существовал и другой выход: открыть на экране еще одно окно и понаблюдать за перепалками в Фейсбуке. Литература в ущерб себе превратилась в интеллектуальную арену, где у каждого есть собственное мнение по любому поводу, хотя мудрые книги как раз учат тому, что мнения в большинстве случаев играют малосущественную роль. За несколько лет, проведенных в Фейсбуке, я убедился, что аргументы обычно доказывают лишь одно: существование эго.

В итоге я заставил себя вернуться к редактуре и смог от нее отвлечься, только когда Мирек, показавшись в дверях моего кабинета, предложил сходить пообедать.

Мы отправились в забегаловку на Цейле, где посетители обычно ели прямо с пластмассовых подносов, как в школьной столовой. Эта часть Брно не могла похвастаться широким выбором заведений, но даже дрянной обед служил хорошим поводом обсудить новости: газета «Лидове новины» назвала роман Мартина Рейнера «Поэт» книгой года[75].

— Все-таки нужно, чтобы кто-нибудь написал роман о Незвале, — заметил Мирек, когда мы отыскали в битком набитой столовой два свободных места. — Вот это я понимаю — материал.

— Ну, на меня уж точно не рассчитывай!

Разговоры рабочих, чиновников и шумных цыганских семей сливались над длинными столами в единый гул. К примеру, наши соседи, одетые в спецовки, обсуждали установку пластиковых окон в доме, в котором они делали ремонт.

— С самого начала было понятно, кто выиграет, но я не думал, что с таким отрывом, — сказал Мирек.

— С каким?

— Кажется, больше двадцати голосов.

— А вторым был Жантовский с биографией Гавела?

Мирек кивнул в знак согласия, а потом, прожевав, продолжил:

— Интересно, что первые четыре места — это сплошь биографии: Рейнер написал об Иване Блатном, Жантовский о Гавеле, Люция Тучкова о Сюзанне Рено, а Забранова о Забране[76], причем последняя книжка — это просто ужас. Похоже, художественная литература уже никому не интересна.

— Мне тоже так кажется, особенно когда я читаю наших рецензентов, — ухмыльнулся я. — Но в этом конкретном опросе биографическая литература всегда держалась в топе. В прошлом или позапрошлом году выиграл, кажется, Долежал с его биографией Тоуфара. А до того — «Переписка» Восковеца и Вериха, «Письма Магора», «Дневник» Юрачека и много чего еще.

— А в девяностых — «Вся жизнь» Забраны и «Теория достоверности» Дивиша[77], — добавил Мирек.

— Так что, налицо кризис художественной литературы? — подкинул я идею. — Вот бы нам статью такую в журнал.

— Есть в этом какая-то странность, — произнес Мирек, воткнув вилку в морковный салат. — Литература, основанная на вымысле, в последнее время как будто бы растеряла всю свою важность и влиятельность. Многие думают — мол, раз ты пишешь о том, что было на самом деле, то ты круче, потому что ничего не выдумал.

— Можно мне одну? — спросил я, потянувшись вилкой к его картошке-фри. — Наверное, как раз поэтому в половине фильмов говорится, что они основаны на реальных событиях. Меня это всегда веселило: в начале фильма создатели заявляют, что он основан на реальных событиях, а в конце продюсеры клянутся и божатся, что любое сходство с реальными людьми абсолютно случайно. Думаю, все дело в спросе на true stories. И отчасти — в возврате к наивности. Но разве в биографической литературе меньше вымысла, чем в романе? Может, в ней и меньше сюжетных уловок, но вот вымысла…