Возможности любовного романа

Наши соседи по столу решали, что делать со старой оконной притолокой, и обсуждали установку дополнительных подпорок этажом выше. В столовую продолжал стекаться народ, и сесть было уже некуда. Оставив обед недоеденным, а спор незавершенным, мы решили выбираться на улицу.

Во второй половине дня небо затянуло тучами, посыпался снег. Когда я возвращался с работы, под ногами уже лежал снежный ковер. Владелец одного из вьетнамских бистро подметал тротуар перед своим заведением. Стоящий рядом цыганский барон, будто не замечая гуляющей возле его ног метлы, не считал нужным отойти в сторону. Вьетнамец так и не осмелился ему ничего сказать, и в результате возле его заведения возник своего рода памятник местному сообществу: замерший на круглом снежном пьедестале цыганский барон в черной кожанке.

Вечером я ждал Нину во «Франце». Выглядела она сегодня чудесно; впрочем, так бывало всегда, когда она возвращалась с очередного кастинга. Но я обратил внимание, что она будто бы чем-то озадачена. Снаружи уже стемнело — настолько, насколько это вообще возможно на шумной улице в центре города, — и за большим окном снова закружил снег.

Внутри было светло и уютно, как в медовой ячейке. Нина сидела напротив меня и вертела в руках пузатый бокал, наполненный рубиновым вином.

— Помнишь, ты мне как-то перечислял свои пять слов? — спросила она после того, как мы поперебрасывались малозначащими фразами.

— Ты имеешь в виду то упражнение, которые мы делали в «ХЛОПе»? Давно это было.

На том занятии я попросил студентов назвать пять слов, которые являются для них значимыми, а потом мы попробовали соткать вокруг них короткие истории.

— Ну да, а еще ты захотел услышать мои пять слов…

— Мы же тогда только начинали встречаться?

— Ага. И мы называли только самое что ни на есть прекрасное: справедливость, радость, тело…

— Да, это проективная методика, — кивнул я.

— Но ты тогда говорил, что существуют и теневые слова, так ведь?

— Наверное, существуют, — согласился я, прикидывая, к чему она клонит.

Нина глотнула вина, посмотрела в окно и вдруг разрыдалась.

Из ее сбивчивого рассказа я понял, что случилось примерно следующее: Нина ехала утром на желтом автобусе «Региоджет» в Прагу и сидела за женщиной, которая была на восьмом или девятом месяце беременности. Та неожиданно начала задыхаться, а потом потеряла сознание. Поднялась суматоха. Одни звонили в скорую, другие пытались привести лежащую в проходе женщину в чувство. Водитель свернул на заправку. Нина, имея за плечами курс первой помощи, а под рукой — телефон, включенный на громкую связь, попробовала спасти беременную. Но непрямой массаж сердца не помог. На заправке женщину забрала скорая. Водитель и так опаздывал, поэтому все вернулись на свои места и автобус снова тронулся. Нина не знала, удалось ли сохранить той несчастной жизнь. Но уже в автобусе она нагуглила инфаркт при беременности и выяснила, что он случается примерно у одной из десяти тысяч женщин и почти в половине случаев заканчивается смертью матери и ребенка.

— У меня до сих пор перед глазами ее большой живот, оголенный, когда мы делали ей массаж сердца.

— Кошмар какой!

За столом ненадолго воцарилась тишина.

— Но ты начала с другого, — произнес я осторожно и, протянув руку между бокалами, положил ее на ладонь Нине. — Благодаря этой истории ты узнала свое теневое слово?

Нина кивнула, видимо, немного успокоившись.

— Сначала я думала, что это «слабость». Я корила себя за то, что не смогла помочь той женщине. Но потом до меня дошло, что это «бессилие». Я вдруг поняла, как ненавижу ситуации, когда чувствую себя бессильной.

— Ну, я-то знаю, как ты ненавидишь собственное бессилие. Если ты не можешь решить проблему действием, то заходишь в тупик. Поэтому я иногда называю тебя Барбареллой.

— Ты думаешь, мне нужно научиться принятию? — спросила Нина, взглянув на меня.

Подобная неуверенность очень редко звучала в ее голосе. Коллега Нины, работавший сегодня в вечернюю смену, заменил нам пустые бокалы на полные, и после этого я ответил:

— Наверное. Иногда ничего другого и не остается. А хочешь узнать мое теневое слово? В тот раз мы называли их по очереди…

— Ну давай, — согласилась Нина и сделала глоток вина.

— Например, «насилие».

— Да? — произнесла она, явно думая о чем-то другом.

— Я с детства его не переношу и до сих пор не знаю, что в таких ситуациях делать. Когда я читаю о какой-нибудь драке или вижу, что кто-то кого-то колотит, на меня словно столбняк находит. Не очень-то мужественное поведение, правда? — спросил я, чтобы привлечь Нинино внимание.

— По-моему, это нормально, — ответила она.