Возможности любовного романа

— А кто тебе герберу подарил? — поинтересовался я.

— Сама купила, — ответила Нина. — Бутылку, в которой она стоит, если хочешь знать, я выпила тоже сама, когда мне было паршиво.

— Ты серьезно?

— Ну ясное дело, — засмеялась Нина, видимо, позабавленная моим легковерием.

Покинув наконец ванную, словачка протянула мне руку так, будто здоровалась с пришельцем на заброшенной космической станции.

Мы с Ниной решили, что не станем мешать ей собирать вещи, и отправились погулять по центру. Оломоуц я знал как турист: еще в детстве я приезжал сюда с дедушкой, потому что непременно должен был увидеть места, где давным-давно, почти тысячу лет назад, находилась единственная во всей округе резиденция епископов, а в не таком уже далеком прошлом — советская военная база. Я был рад, что в придачу к Нине мне достались декорации этого полусонного города, который в будни изо всех сил старался соответствовать журналистскому клише и выглядеть, как ганацкая столица[32], но на выходных больше походил на ганацкую гробницу. В будни здесь возникал волнующий контрапункт между бесконечными толпами студенток филфака и педфака и католиками в сутанах и монашеских рясах, но по субботам и воскресеньям город словно вымирал. «Полная глухомань», — говорила Нина.

Мы спустились в парк по лестнице внутри крепостной стены — скорее даже не лестнице, а зловонному проходу с разбитыми ступеньками, стены которого были в несколько слоев покрыты граффити. Лучше згореть, чем угаснуть, — робким фломастером процитировал кто-то Курта Кобейна, но какая-то прилежная студентка богемистики безжалостно прокляла это несчастное «з» корректорским значком и надписала сверху «с», так что экзистенциальный возглас превратился в упражнение на правописание, а подающий надежды альтернативщик — в безграмотного балбеса. Помимо граффити, стены были усыпаны предложениями разнообразных эротических услуг с номерами телефонов, и у меня в который раз за день мелькнул в голове вопрос, переспим ли мы сегодня с Ниной. Этого до сих пор так и не случилось.

Для меня секс никогда не был чем-то само собой разумеющимся, в моей кабине управления не была подключена функция автопилота. Как будущий социолог я провел глубинные интервью со своими сокурсниками по Академии музыкальных и сценических искусств и факультету социологии и в итоге выяснил, что существует два типа мужчин. Первых притягивают любые женщины — просто потому, что это женщины и у каждой между ног таится одно и то же. И именно поэтому мужчины второго типа выбирают женщину, исходя из того, чем она отличается от остальных. Я явно принадлежал ко второму типу, всякий раз выбирая слишком тщательно. Одна девушка как-то сказала мне, что у меня в штанах привередливый нос. «Страшно подумать, что у меня тогда на лице», — ответил я, чтобы хоть немного спасти ситуацию. Да что уж там говорить, новая мужественность — концепт, конечно, симпатичный, но он не всегда избавляет от чувства вины тех, кто не трахает сразу все, что движется.

Мы прошли через парк, где Нина показала мне свои любимые места и привычный маршрут пробежек. Голод заставил нас вернуться в центр. Мы купили пиццу и вина, отправились на уютную площадь рядом с домом Нины и уселись в тени лип на ступени у подножья статуи святого Флориана.

— Схожу-ка я за бокалами, — сообразила Нина. — Тарелки принести?

— Из коробки поедим.

Она вернулась с двумя пузатыми бокалами, и в каждый из них я налил из пластиковой бутылки густого кагора, который в то время почему-то полюбил. Мы с Ниной чокнулись.

— Компотик, — поморщилась она.

— Ты лучше пиццу ешь, пока она не остыла.

— Мне кажется, я твоим кагором наемся. В следующий раз вино выбираю я.

— Ну не можешь же ты выбирать и вино, и пиццу, — возразил я, отделяя первый кусочек.

— Почему? Ведь раньше-то могла.

— Вот как? Значит, раньше могла? — весело переспросил я. — В таком же духе Шопенгауэр рассуждал о женитьбе, мол, ему непонятно, зачем удваивать свои обязанности и делиться правами.

— Ну, что-то в этом есть.

— Тогда тебе нужно знать продолжение.

— Какое?

— Что самым близким существом для него был пудель.

— Пуделей я не очень, это правда. Но все-таки лучше пудель, чем муж, — подытожила Нина. — Ладно, в следующий раз я выбираю вино, а ты пиццу. Пойдет?

— В любом случае пиццу ты сегодня выбрала правильную.

— Значит, в следующий раз ты можешь выбрать такую же! — воскликнула Нина победоносно, пытаясь оторвать кусочек, за которым тянулись ниточки сыра. — То есть ты и Шопенгауэра читал? Кажется, ты еще забористей, чем это вино.

— Ну, «Мир как волю и представление» вряд ли стоит брать с собой на море. Но у Шопенгауэра есть симпатичная книга о писательстве[33] — вот ее я люблю.

— Шопенгауэр меня не особо интересует. А у тебя как с писательством?

— В каком смысле?

— Ну, например, когда ты начал писать? Не знаю… расскажи мне наконец что-нибудь о себе.