Возможности любовного романа

Я видел, как ты несешь из кухни чайничек чая, а через носик у него утекает влажное тепло, видел, как ты садишься в кресло, где только что сидел я. Неужели ты не замечаешь, что оно повернуто не так, как обычно? Полистав немного монографию о Модильяни, ты что-то прошептала моему отражению, прилипшему к стеклу, точно последнее доказательство моего существования. Прошептала что-то, чего я не услышал.

еще одно примечание автора

Где заканчивается автобиография и начинается автофикшн? Или, точнее: где заканчивается автофикшн и начинается подлинная автобиография? И еще: каждая ли автобиография при ближайшем рассмотрении оказывается автофикшн? И наоборот, правда ли, что любой автофикшн в определенном смысле автобиографичен, потому что вымысел — тоже часть реальности? Предупреждаю любого, кто решит рассуждать подобным образом: это зеркальный лабиринт, в центре которого стынет кроличья какашка.

«Дама с горностаем»

Колесики чемодана скакали и трещали по неровной мостовой так, будто к каждому из них были подключены усилитель и репродуктор. Этот вечер пятницы выдался пасмурным, слегка моросил дождь, и улицы города сделались глянцевыми, словно кто-то смазал их яичным белком. На дорожках Краковских Плантов тлели листья, испуская землистый запах поздней осени, под вековыми деревьями проезжали иногда велосипедисты, вздымая из-под колес мелкие брызги. По улицам, прилегающим к Рыночной площади, струился поток тех, кто собирался напиться на пятничных радостях: иностранцы — в стильных барах, поляки — в заведениях с вывеской Pijalnia wódky i piwa, что обрастали к ночи хмельными компаниями, где нередко шли в ход кулаки.

Вместе со своей трещоткой я выбрался на Рыночную площадь. Серые кобылы, запряженные в коляски, то и дело фыркали; минуя их, я ощутил извечный запах влажной звериной шерсти. Даже сейчас, вечером, старушки в платочках продавали возле жестяных прилавков срезанные цветы, а полупрозрачные польки в чулках в сеточку заманивали, точно сирены, туристов в колоритные бары.

Я не был в Кракове пять лет.

«Гранд Отель» находился на Славковской улице, в квартале от Рыночной площади. Dobry wieczór, — произнес я на плохом польском, а потом решил переключиться на английский. Девушка в униформе отеля отыскала в системе мою бронь, нахмурилась и стала копаться в бумагах.

Я тем временем осматривался по сторонам. От стойки администратора шла вверх мраморная лестница с ковровой дорожкой, закрепленной на ступенях длинными металлическими прутьями. Латунные перила были обтянуты бархатом, чтобы не студить руки. На площадке между пролетами красовалась перед огромным зеркалом высокая лампа, словно решившая окинуть взглядом свое отражение, прежде чем спуститься вниз и отправиться на премьеру в национальный театр.

Выяснилось, что, судя по данным системы бронирования, я должен был приехать днем позже. Но хороший отель тем и отличается, что его гость всегда прав. «Завтра утром я позвоню организаторам фестиваля, и мы решим с ними этот вопрос», — с улыбкой, будто бы постояльцы, приехавшие на день раньше, были здесь обычным делом, сообщила мне девушка и пожелала приятно провести время в Кракове.

Портье проводил меня к лифту. Третий этаж отеля тоже не дал усомниться в том, что история — это самое безопасное и приятное, что есть на белом свете. В коридорах лежали толстые ковровые дорожки, под ними тихо постанывал паркет, на бежево-розовых стенах с рельефным орнаментом висели на равном расстоянии друг от друга позолоченные светильники, увенчанные польской орлицей. Вдоль стен были расставлены исторические козетки и кресла, чтобы гость, утомившийся по пути в свои апартаменты, мог здесь расположиться на отдых, уподобившись свитку пергамента на старинном натюрморте.

Приложив магнитную карту, я открыл массивную деревянную дверь номера и припарковал свой чемодан. В тот день я проделал путь из Лодзи в Катовице и из Катовице в Краков, так что единственное, что меня сейчас интересовало, — это ванная комната. Разобраться, как включается душ, мне удалось далеко не сразу (бог знает почему, но в отелях по всей Европе принято вместо обычных смесителей устанавливать головоломки с минималистичным дизайном). Я открутил крышку миниатюрной бутылочки с гелем для душа и, подставив голову под воду, вдруг вспомнил седовласого американца, который неожиданно заглянул на мою авторскую встречу в Лодзи, хотя вообще-то приехал в Польшу искать свои еврейские корни. В конце мероприятия он подошел ко мне и сказал несколько фраз, которые, наверное, может произнести только пожилой американский еврей, хотя было бы гораздо приятнее услышать их из уст какой-нибудь молодой женщины.

Побриться я не успевал, поэтому просто плеснул на ладони немного лосьона и похлопал себя ими по щекам. Натянул чистую одежду и поспешил вниз: в тот вечер мне еще предстояла встреча с Евой.

Разве не забавно, что моя студенческая подруга ждет меня в холле «Гранд Отеля»? Неужели мы действительно настолько постарели?