Возможности любовного романа o

– Да, он был модник, – улыбнулся я, представив себе, как мертвый дедушка примеряет гробы. Говорила же бабушка, что он и в гробу не забудет себе галстук поправить.

– Ни разу в жизни не видел на кладбище столько народу, – продолжал он. – Живых там было больше, чем мертвых. Некоторые даже приподнимали над могилами коляски, чтобы показать усопшим тех, кто в семье недавно появился на свет.

– Неплохой образ, используй его где-нибудь, – подмигнул я ему.

– Само собой.

За излучиной Вислы показалось исполинское здание отеля “Форум”. “Шкода суперб” уже покинула его фасад, уступив место запотевшей кружке пива, – вернее, piwa. Я все думал, стоит ли заводить разговор о Нине, а если да, то с чего начать. Он был так одурманен любовью, что ему, видимо, даже в голову не приходило, будто они могут разойтись. Но я с расстояния в несколько лет уже видел, что именно здесь, в Кракове, Нина начала от него отдаляться. Всякий раз ненадолго, но эти моменты напоминали мелкие песчинки внутри прозрачного оконного стекла. Именно здесь, в квартире на Ягеллонской улице, Нина впервые осознала, как трудно жить с кем-то вместе, трудно для всякого, но особенно для нее, легко справлявшейся с ролью любовницы, но пока только осваивавшей роль жены. Она была на восемь лет младше и к тому же не могла распоряжаться своим утром – писать или заниматься чем-то другим, что проклюнулось в ней за эти годы. Она жила в царстве поступков, иногда безумных, иногда отважных, но не в царстве поступательного движения к цели; возвращалась домой из совершенно иного мира, нежели он, из мира скучных лекций и мимолетной дружбы, из мира, который постоянно менялся, потому что был лишен понятных законов, – хотя, может быть, и не лишен, просто никто до сих пор не сформулировал их в двух простых предложениях. Мне очень хотелось сказать ему, чтобы он внимательнее относился ко всему, что происходит в ее мире, и не слишком полагался на свои чувства. Я знал его достаточно хорошо и понимал: он склонен думать, будто пока он ее любит, ничего страшного не случится.

– И все-таки интересно, – прервал он мои размышления.

– Что именно?

– Пару часов назад я шел этой же дорогой, но в другую сторону, и думал, что не понимаю, сколько мне лет. Что я одновременно и стар, и молод. А теперь вот иду здесь с тобой.

– Ну, не так уж и интересно, – возразил я ему. – Это называется композиция и развитие мотива. Но на такие детали вряд ли бы кто-то обратил внимание, так что хорошо, что ты об этом напомнил.

– Ага, теперь все понятно. Ничего себе! – присвистнул он. – Что ж, давай, развивай мотив дальше.

– Спасибо, пока достаточно. Лучше скажи мне, какие у вас с Ниной на сегодня планы?

– Даже не знаю. Надеюсь, встретимся дома, а потом видно будет. А у тебя? Я бы позвал тебя в гости, но это, согласись, было бы несколько странно.

– Не переживай, мне есть чем заняться. Я ужинаю с моим польским издателем и местными богемистами. Скорее всего, там будет и Нинина любимая Анна Цар. А потом мы с Евой идем на авторский вечер Сири Хустведт. Это жена Пола Остера, он тоже писатель, – ответил я, а дальше у меня вдруг вырвалось: – Слушай, ты же присмотришь за Ниной?

– Даже не сомневайся! – заявил он со своей противной уверенностью, которая, несомненно, мешала ему понять, на что я сейчас пытаюсь намекнуть.

– Ты ведь тут без нее, верно?

– Верно.

Когда речь зашла о Нине, открыться ему я не смог. Какое-то время мы шагали молча, но вдруг он, отвечая собственным мыслям, произнес:

– Но они все-таки любили друг друга!

– Кто?

– Кто-кто… Бабушка с дедушкой.

– Да, наверное, – согласился я. – Им было проще, потому что жизнь была тяжелее.

Он явно меня не слушал, и я уже начинал жалеть, что предложил ему составить мне компанию.