Возрождение

– Девочка моя, конечно, это – абсолютная чушь! Историю с пиратами я придумал за бокалом вина, когда уже вернулся. А что? Соврал так хорошо, что все поверили, а потом еще и приукрасили моё враньё каждый на свой лад. Очень меня развлекло это, мне понравилось, и потом я еще много про себя врал. К чему людям знать, что я странствовал и стремился совершенствовать своё умение, им не интересно это. Впрочем, – он задумался на мгновение, – а я действительно был тогда в плену!

– Но Фра Филиппо из монастыря направился-таки на юг? – Мария окольными путями хочет выведать у художника подробности путешествия.

– Я проделал своими ногами длинный путь на север ради того, чтобы познать особенности венецианской школы живописи. Я был в венецианском плену. Краски Тосканы прекрасны чистотой цвета. В Венеции воздух влажный, словно после дождя, и

краски, особенно в солнечный день, насыщены перламутром. Девочка моя, если нет денег на обучение, двери мастерских не откроются. Я учился у многих, я выбирал для себя учителей сам, я находил тех, кому уже не нужно платить. Там я открыл для себя прелести иной жизни. Я полюбил карнавал, он много обещает, и бывает, что не обманывает. В мой первый венецианский день на площади ко мне подошла девица в маске, взяла за руку и повела за собой. Так я открыл для себя большое удовольствие… Но это скучная тема для вас. Вижу и Лукреция опечалилась. Может, для всеобщего удовольствия мы вспомним наше драгоценное время в Прато? Оно для меня ценнее золота!

От длительного сидения на сундуке в неудобной позе затекли мои ноги. Для беглости записи я положила листы бумаги рядом с собой и писала карандашом по ним столь быстро, что некоторые фразы сжались до неразборчивости. Карандаш лишь на мгновение замер в пальцах моих и, не удержав равновесие, скатился на пол. Мы с интересом наблюдали за его перемещением от меня к Фра Филиппо. Художник ловко поймал диковину и, прежде чем вернуть мне, несколько раз чиркнул грифелем по своей ладони.

– Я обходился без него, – с сожалением произнес великий Липпи. – Надеюсь, донзелла миа[20], в твоем повествовании обнаружится гораздо меньше несуразностей, чем у Вазари?

– Надеюсь, синьор…

Он упомянул имя известного биографа Джорджо Вазари, тот к 1550 году подготовил огромный том жизнеописаний величайших художников Возрождения. В работе Вазари опирался в меньшей степени на архивные документы, предпочитая им воспоминания очевидцев, а также легенды и предания. Если верить Вазари, единственной добродетелью Фра Липпи была любовь к искусству. В остальном же он был лжец, плут, пьяница, сластолюбец, обольститель, развратник, мошенник и транжира. Скажите, положа руку на сердце, неужели в одном человеке могут ужиться столько пороков?

– Венеция в моё время была хорошо знакома как с эпидемиями чумы, так и с эпидемиями удовольствия, наслаждения, веселья, обмана. Она смутила моё неискушенное сердце, наполнила его удовольствиями разными и даже подарила мне краски венето. И я так полюбил их, что уже не мог без них ни дня. Я работал, много работал! Лукреция, sono il tuo prigioniero[21], пожалуйста, скажи хоть слово, – Фра Филиппо умоляюще глянул на жену.

– Да, Филиппо! Ты не был безупречен, но зарабатывал хорошо, и ни я, ни дети ни в чем не нуждались. Ты любил меня сильно, но… своеобразно. Однако без твоей любви мне всё стало немило, и я пошла за тобой в потусторонний мир без промедления, без сожаления, без раздумий.

– Моя Мадонна, звезда жизни моей, императрица славы моей, – Филиппо упал к ногам её, с благоговением покрыв поцелуями руки жены. – Мы должны рассказать этим девочкам как всё случилось: наша любовь, дорогая, достойна бессмертия.

Мария и я видим, просветлела лицом Лукреция, как вмиг уловили это преображение глаза Фра Филиппо. Действительно, то была история любви, о которой хорошо бы знать людям, даже тем, кому еще предстоит родиться.

Он, многому научившись, вернулся во Флоренцию и в монастырь, тому подтверждение монастырский список монахов-кармелитов, датированный 24 октября 1434 года. В нем есть запись на странице 514: Lippus Tomasi.

Под скромную мастерскую Фра Филиппо приспособил небольшую лавку и взялся за мелкие заказы. Художник остро нуждался в покровителе, и, три года спустя, нашел такового в лице архиепископа Флоренции Джованни Вителлески. Чуть позднее отыскался еще один покровитель – Козимо ди Джованни де Медичи – основатель династии Медичи, банкир, владелец крупнейшего состояния в Европе.

В 1437 году Фра Липпи закончил для архиепископа Мадонну на троне с ребенком (Madonna di Tarquinia). Эта работа представлена в наши дни в Риме во Дворце Барберини среди экспонатов Национальной Галереи древнего искусства. Еще заметно в его творчестве влияние Донателло, но в чуткой манере Липпи уже проявлены абсолютно естественные, душевно страстные объятия матери и желанного ребенка. Их чувства сильны, жесты искренни, перспектива объемна и натуралистична, краски упоительного солнечного дня мажорны. Рука мастера уже уверена в себе, ибо обрела своё предназначение.