Возрождение

– Я могу лишь мечтать о жене, о сыне. Я не бедняк, но без семьи очень беден. Молюсь каждый вечер, чтобы мой смиренный дом услышал смех ребенка. Моё сердце отдано навеки Мадонне… даже если она никогда не решится старика утешить.

Лукреция ощутила жар в теле, её щеки заалели от смущения. Она не помнила, как оставила зал и в сопровождении очнувшейся от дремоты сопроводительницы вернулась к другим послушницам, вышивавшим скатерть. Всю ночь она не смыкала глаз, молилась страстно, с отчаянием, а наутро, когда уже стало светать, сошла к ней в комнатку Дева Мария.

– Иди к нему, милая, если любишь всем сердцем. Подари ему сына бесценного. А мальчик тот дарует каждому из вас и себе жизнь вечную, ибо велик будет и славен меж людьми.

Лукреция ощутила вспышку света в глазах и следом увидала прекрасного малыша. Он, улыбаясь, протягивал к ней ручонки:

– Мамма, маамма…

– Сынок! Я с тобой, счастье моё ненаглядное!..

Утром в Прато в честь Успения и Вознесения Девы Марии должна была состояться церемония выноса на балкон кафедрального собора пояса Пресвятой Девы. Пояс Богородицы – величайшая реликвия Прато – хранится в особой капелле собора Святого Стефана и демонстрируется верующим лишь по большим праздникам с углового балкона, построенного специально для церемонии.

Кафедральный Собор Святого Стефана (итал. La Cattedrale di Santo Stefano), Прато, Италия.

Монахини и послушницы монастыря Святой Маргариты не пропускали ни одного такого торжества. В этот раз они также направились к соборной площади. Сестры, потупив взоры, уже прошли мимо нескольких домов улицы Святой Маргариты, когда Лукреция, замыкая процессию, шагнула за порог монастырских дверей. Она тут же ощутила на себе пристальный взгляд капеллана-художника. Тот стоял у распахнутых настежь дверей своего дома. Руки Фра Филиппо были сложены в молитвенном жесте у груди, его глаза, губы требовали от послушницы-модели милости и милосердия. Лукреция едва не лишилась чувств, но кивнула-таки Филиппо в знак своего согласия. Он закрыл дверь и последовал за процессией монахинь к площади. Послушница расслышала нетерпеливый шепот его:

– Si[23]?

– Si…

Губы её словно чужие не могли ни славить Богородицу, ни произносить молитвы: Фра Филиппо держался её спины. Скрытно ото всех, но очень нежно, коснулся он пальцами её руки и не пожелал более ту руку из своей выпустить. По телу Лукреции пробежала дрожь, сердце девушки неистово затрепетало, сладкая как мёд истома разлилась по животу, а ноги её, какой стыд, пожелали принять в себя капеллана-художника. Усилием воли Лукреция попыталась подчинить их себе, но они отступили на шаг назад к Фра Филиппо. Никто на то не обратил внимания. Послушница отдалилась от монахинь еще на два шага и замерла в нерешительности.

– Andiamo, ti prego[24]… – умолял он.

– Si… si, – выдохнула она.

Девушка заторопилась к монастырю. Филиппо опередил её, чтобы гостеприимно распахнуть пред нею иную дверь. Лукреция увидела полоску каменного пола и замерла снаружи в мимолетной робости. Огляделась, улица в этот час была пустынна. Вдохнула побольше воздуха, зажмурилась как ребенок и шагнула в неизвестность, осознавая, что обратного пути к монастырской жизни уже нет.

Едва входная дверь закрылась, сумрак и тишина незнакомого места окутали её. Филиппо взял девушку за руку и, не проронив ни слова, повел к лестнице на второй этаж.

В монастыре отсутствие Лукреции заметили лишь вечером. Ясности не было с кем послушница и где. Сообщили о побеге девушки семье во Флоренцию. Растерянная настоятельница не скрыла проступка послушницы и от капеллана-художника Фра Липпи. Тот признал, что Лукреция близко от монастыря, но отныне будет жить в его доме как жена. Приезжал к капеллану старший брат Лукреции, сердит был, грозил грешникам карой небесной, но больше для приличия.

– Я сделала лишь то, что угодно Богу, и свидетельствовала об этом сама Дева Мария. Я должна быть с мужем моим, иное – по принуждению. Моя монастырская жизнь не угодна Богу так, как эта. Она вам, братец, угодна, но не мне. – Ответив так, Лукреция покинула залу их дома.

Мужчины остались одни. Фра Филиппо заверил, что ни в приданом девушки, ни в материальной поддержке её семьи нужды не испытывает. Сам в состоянии будущее Лукреции достойно обеспечить. На том поладили и примирились.

Наконец-то ночами Лукреция не замерзала. Филиппо был горяч и нежен. Их кровать просторная, удобная позволяла в полной мере наслаждаться друг другом. В сплетении ног и рук теперь виделась бывшей послушнице её новая жизнь. Они поздно вставали и рано ложились, а спали крепко, как малые дети.