Возрождение

Италию называют колыбелью европейского Возрождения. В то гуманное время кватроченто любовь вызывала, прежде всего, восхищение. Человек рассматривался как главная ценность жизни. Физический и духовный аскетизм не приветствовался, а потому-то ни Фра Филиппо, ни Лукреция не были подвергнуты суровому осуждению со стороны окружения. Про них говорили много, но мягко. История их чувств была пикантна, авантюрна и интересна как событие флорентийского масштаба. Она обрастала сомнительными подробностями, ибо многие тогда давали волю своему воображению. Фра Липпи не обращал на то внимания, а Лукреция, опасаясь покидать дом, жила в нем как затворница, а потому так и не узнала о себе ничего нового, что, несомненно, могло бы её сильно смутить и даже расстроить.

Как было предсказано Богородицей, в 1457 году она родила сына. Его нарекли как отца – Филиппо, но ему по душе всю жизнь было ласкающее слух – Филиппино.

Семнадцатилетняя Спинетта Бути, воодушевленная побегом сестры, также не усматривала своё призвание в монастырском пожизненном служении: ей хотелось радостей мирской жизни гораздо более. Она не только не осуждала Лукрецию, но и гордилась ею, и не раз делилась мыслями с подневольными девушками-послушницами об иной лучшей для них доле вне монастырских стен. Три сторонницы Лукреции, как и Спинетта, задумались о побеге, но где же найти приют для всех? Нет ни денег, ни знакомых, путь домой закрыт навсегда для каждой. В конце концов, заговорщицы не придумали ничего лучшего, как спрятаться на время у Фра Филиппо и Лукреции, а потом, может, и для них судьба обернется милостью. Разузнав заранее, где и как можно похитить ключи от входных дверей, они притворились спящими, а после полуночи осуществили план свой столь виртуозно, что их быстрому и легкому освобождению никто не смог воспрепятствовать.

Фра Филиппо и Лукреция проснулись от сильного стука в дверь с улицы. Заплакал разбуженный шумом малыш Филиппино. Пока Лукреция на руках укачивала ребенка, Филиппо спустился вниз и обнаружил у дома четверых послушниц монастыря

Святой Маргариты. Он впустил их лишь до утра, но попав в дом, девушки наотрез отказались возвращаться в монастырский быт. Фра Филиппо лукаво усмехнулся: отныне дом его с послушницами, ну, чем не женский монастырь в миниатюре! И сколько соблазнов беспрепятственно открывается для любвеобильного сердца капеллана. О Лукреции в эту минуту он не подумал, а та расстроилась сильно, словно Филиппо уже легкомысленно оставил её на произвол судьбы.

Новый день выдался черным для настоятельницы женского монастыря. О побеге незамедлительно сообщили в семьи девушек. Неприятная новость распространилась стремительно не только по Прато, подобно молнии долетела она до Пистойи и Флоренции. Репутация божьего места пошатнулась. Так как с девушками была младшая сестра Лукреции, то на поиски беглянок отправились, прежде всего, в дом капеллана Фра Липпи. Послушницы не прятались, вели себя смело, наотрез отказавшись возвращаться в монастырские стены. Фра Филиппо больше отмалчивался, намерений повлиять на девушек не выказывал, те же зорко следили за его реакцией на увещевания монахинь. Когда беглянки уяснили для себя, что могут-таки рассчитывать на приют в доме капеллана, окончательно осмелели. О своем возвращении в монастырь и слушать не желали, лучше бы замуж, да, не помешало бы замужество, и чем скорее, тем лучше. Каждая обещала молодой семье посильную помощь по хозяйству, лишь бы жить вне стен, лишавших их каких бы то ни было надежд на будущее.

Фра Филиппо в очередной раз обратился за поддержкой к Медичи, оттого заказов его не лишили, также как и монашеского звания. Девушки помогали по дому, и Лукреция целиком посвятила себя маленькому сыну. Но семьи беглянок требовали от монастыря решительных действий: никому не хотелось жить с пятном позора. На переговоры ушло несколько месяцев. Лукреция как-то заметила, что живот одной из экс-послушниц странно округлился и выпятился. Чувство тревоги с тех пор не оставляло её. Она припоминала все нелестные отзывы, что когда-то слышала о муже: его увлеченность женскими прелестями была чрезмерной. Неужели снова не устоял? Как тут не впасть в отчаяние?

Лукреция с рождения сына спала чутко, но теперь ей приходилось, забыв о сне, приглядывать еще и за Фра Филиппо. Тот вроде бы не давал повода для ревности. Казалось, его любовь к ней не стала меньше: он усердно заботился и о жене, и о маленьком сыне, много работал, без ропота кормил еще и девушек.

Пришло воскресенье. Лукреция прилегла отдохнуть рядом с Филиппино, но очнулась быстро, уловив обрывки женского смеха. Осторожно встала с кровати, сердце её затрепетало от испуга пред очевидным, да так, что колени ослабели. Похолодевшей рукой приоткрыла дверь спальни и выскользнула к лестнице. Она увидела внизу Фра Филиппо с завязанными глазами, тот изображал птицелова, усердно отлавливающего девушек-птичек. Бывшие послушницы, в том числе и сестра Спинетта, играли азартно, с удовольствием. Все смеялись, то и дело подставляясь под руки художника. Если Филиппо