Возрождение

– Моди, почему Жанна? Твоя жизнь была насыщена красивейшими женщинами и каждая или почти каждая была б рада остаться надолго твоей музой…

– Жанн… Моя первая и последняя la fanciulla[64]. Она – единственная в моей жизни. Все приходили ко мне уже женщинами, лишь Жанн была девушкой. Понимаешь?..

– Ты стал единственным в её жизни мужчиной!.. Понимаю.

Вижу на лице Моди улыбку обожания. Он защищал Жанн от наговоров и агрессии своих любовниц, ибо только она в его глазах была чиста абсолютно. Случилось-таки то самое чудо-таинство, которого он желал одержимо – Моди не только проник в плоть Жанны, он растворился в её крови и, спустя время, вновь увидел мир, но совершенно новыми глазами. Он пережил потрясение большее, чем удар молнии. И, опьяненный Жанной, бежал по Парижу, желая с каждым встречным разделить свою вселенскую радость, но искушенный Париж лишь понимающе усмехнулся.

Джузеппе и я вышли из Палаццо Блю в солнечное пизанское воскресенье, завернули за угол и оторопели: очередь в кассу дворца казалась гигантской: сотни наших современников терпеливо ожидали своего часа соприкосновения с личностью Модильяни. Спасибо, Моди! Даже в этом мне видится хороший знак. Я познакомилась с тобой непринужденно, благодаря тебе. Помоги мне еще раз, помоги не растерять мысли. Амедео, есть ощущение, что ты рядом, что мы уже достаточно долго смотрим в глаза друг другу, что ты хочешь и можешь видеть нашу жизнь моими глазами… Сколько же в тебе страсти, Моди, она не оставила тебя, нет!..

– Посмотри на себя, – Джузеппе озабочен происходящим, но произносит слова, не повышая голоса, – ты такая же, как Модильяни! Ты способна разрушить всё, даже себя! Что он сделал с тобой, дорогая? Ты одержима им!

Он прав. Я смеюсь не своим смехом, не узнаю людей, которых должна бы знать хорошо, забываю родной русский. Скачут глаза, лица, пляшет и кружится всё, что могут видеть глаза. Я желаю напиться до беспамятства, а ощущение никчемности подавляет все иные ощущения. Перемещаюсь по центру Фучеккьо, словно куча забытого хлама, место которому на свалке. Мешаю всем и, конечно, себе, и от отчаяния, что все нормальные, а я лишняя на празднике жизни, в приступе злобы пинаю замшевым сапогом каменную стену. Пинаю и плачу в голос, и желаю провалиться сквозь землю, ибо не понимаю, отчего это происходит?

– Модииииии, зачем ты так? Это жестоко! Я хотела лишь написать о тебе, зачем мне твоё состояние? Больше не могу, пожалуйста, отпусти!..

О, неужели я – это снова я? Моди, ты – рядом и глаза твои озабочены. Ты вновь, благодаря мне, пережил то состояние, что подвело тебя к смертному часу? Моди, прости, но это моя жизнь!..

Кто ты, в конце концов? Амедео – любимый Богом или Моди – проклятый… Помнишь, как близости ради первый раз усекли твою фамилию до двух слогов: Мо-ди… Мо-ди! Звучало сексуально, упоительно, но потом открылось слуховое совпадение, ведь Мо-ди звучит точно так же как французское maudit – «проклятый». Богеме Парижа, падкой до спиритического транса и мистики, оказалось ближе ужасающее слово «проклятый».

Дуальность имен – Амедео и Моди, их затяжная эквилибристика. Постоянные самокопания: Кто я? Любимец или…? Имя Моди полностью подчинило тебя себе в момент, когда Жанн заговорила пророчествами.

Джузеппе хочет продолжения рассказа о Модильяни, но мне плохо: ведь в эти январские дни я иду путем Моди… Возвращаюсь мысленно в Палаццо Блю, и от полотна к полотну добираюсь до изображений Кариатид. Их в наследии Модильяни не так и мало. Кариатиды Моди обнажены, они – те самые проститутки, с которыми он часто проводил время в борделях, с ними он валялся в канавах, с ними сиживал ночами на бульварных скамейках. Проститутки, превращенные в камень за распущенное поведение, таково наказание им. И покуда жив бренный мир наш, они обязаны нести его тяжесть на своих плечах в назидание другим женщинам.

– Моди, мне кажется их жизненный крест несоизмеримо легче креста твоей невинной Жанн.

– Жанн так не думала.

Просматриваю портреты Жанны Эбютерн, написанные рукой Модильяни. Мною движет поиск двух судьбоносных моментов: В какое время Жанн стала пророчествовать, открыв в себе дар Сибиллы? Когда она прошла точку невозврата в нормальную жизнь?