Возрождение Феникса. Том 8

Волконский твердо смотрит мне в глаза, хоть и стискивает кулаки от напряжения. Я всё понимаю. Задета его княжеская гордость, и он не может позволить, чтобы на каком-нибудь светском приеме София Бесонова подколола его новостью о союзе со мной, а он и знать не знает. Аркадий верит в меня, князь почитает мою божественную личину. Но для настоящих дворян честь превыше веры. За это я и уважаю таких людей. Человеческое достоинство ценнее всего на свете. А, значит, нужно поощрять его проявления.

— Вы правы, Аркадий Валерьевич, покуда я ваш вассал, должен соблюдать протокол, — серьезно киваю. — Больше подобного не повторится. Простите.

Волконский облегченно выдыхает. Расслабился так, будто из воздушного шарика спустили воздух.

— Да уж извиняться не надо, — потупляет он смущенно взор, точно как красна девица. — Богу не положено перед смертным. Я же просто высказал пожелания.

— Они учтены, княже, — отвечаю. — А насчет поединков машин — пускай. Китайца с Шереметьевым необходимо поставить на место. Но нам нужно еще минимум пять дней.

— Я вытребую неделю, — заявляет Волконский.

Ну и отлично. Чем больше времени, тем лучше. Прошло уже три дня, как нашелся техножрец-конструктор Доми Магнус. Как оказалось, он отлично шарит в ходоках и способен из примитивного земного вооружения сделать конфетку. Но Доми вовсе не волшебник. За неделю или даже месяц нам не возвести нормальный цех, не накупить подходящих станков, не доработать оборудование под необходимые стандарты. Строительство новой производственной линии требует месяцы работы. Увы, производственные мощности нельзя взять из воздуха. Одних знаний недостаточно.

Поэтому всё, что может техножрец сейчас — ручная сборка улучшенных ПуДов, поштучно, в полукустарных условиях экспериментального цеха. И в первую очередь это вызвано необходимостью в военных условиях гнать на конвейере старые модели ПуДов, которые нужны в Каспии. Потому что демонстрационный бой машин не отменят нашествие полчищ Гончих.

Неожиданно Волоконский произносит:

— А вообще, не ожидал от Михаила такого вопиющего шага. Заключил консорциум с желтолицым, чтобы продавать китайские бронемобили русской армии! Это же измена Родине! Нет, я понимаю еще, если бы у нас, в России, своих не было этих танкоходов. Но он же решил нажиться ценой российского производства. Уничтожить твои ПуДы — значит, похоронить наши возможности в этом направлении. Ведь никто больше во всей Империи не поставил турели на ходулях!

— Честно, я не рассматривал ситуацию с этой точки зрения. — И правда, ведь я привык мыслить глобально, в масштабах всего человечества, а не быть ярым патриотом кусочка земли на одной планете.

— А как иначе рассматривать?! — искренне не понимает Волконский. — Вредительство! Предательство! Больше никак! Обвинять российскую промышленность в плагиате, чтобы угробить наши самостоятельные наработки и влить огромные бюджетные средства в китайскую оборонку! Тьфу, Шереметьев! Не ожидал! — князь молчит. — Знаешь, что, Свар-Сеня? Я его на дуэль вызову, как только всё закончится.

Я столь сильно удивился, что даже забыл о своем состоянии. Князь разбушевался не на шутку.

— Это слишком опрометчивый шаг, княже, — возражаю. — Подумайте о роде. А если дуэль окончится вашим летальным исходом? У вас слишком юный наследник. Вам нельзя именно сейчас оставлять Дом.

— Прости, боже, но иначе не могу, — качает головой князь Аркадий. — Вот всю жизнь я думал о роде, всю жизнь работал во благо Дома Волконских. Скажу без прикрас, и некрасивые вещи я совершал. Не совсем уж чтобы гнусные и подлые, но… некрасивые, недостойные титула князя, да и дворянина в целом, что уж греха таить. А здесь Шереметьев вообще пошел в разнос! Иноземцам продался русский граф! И как это стерпеть? Нет мочи! Вызову подлеца, научу как уважать русскую армию и любить свой народ! — в конце речи князь заводится, громко кричит и стучит кулаком по столу.

Я больше не спорю. Его право, конечно, убиваться на дуэли, но, с другой стороны, Дом Волконских нельзя оставлять без главы. Они мне могут сослужить хорошую службу, да и, по-честному, не хочется оставлять Анфису без отца.

В общем, выслушав княжеский запал, решаю что мне пора. Уже в коридоре сталкиваюсь, будто бы случайно, с княжной. А может, бабушка послала. Галина Константиновна — очень мудрая женщина. А значит, априори и хитрая.

— Ой, Сеня, — Анфиса смущенно хлопает глазками. — А чего батюшка кричит, не знаешь? Весь дом на ушах стоит.

— Просто твоего отца разозлил граф Шереметьев, — иронично улыбаюсь.

— Наслышана, — глубоко вздыхает Анфиса, от чего пышная грудь натягивает домашнее платье. — Действительно, как так можно? С басурманами связаться ради денег! Не по-дворянски же!

Сразу видны следы воспитания Волконского. Аркадий Валерьевич, уважение вам! Девушка вышла на диво высокопатриотичной.

— Это, Фиса, уже дело сугубо индивидуальное, — отвечаю. — И мы не можем знать, что творится в душе у Шереметьева и как он себя оправдывает. Прошу простить, мне пора.