Возрождение полевых цветов

Я знаю, что ошарашил его вчера, поблагодарив за заботу о них, ведь положа руку на сердце я недолюбливал его, когда он был подростком и собирался поступать в колледж. Но теперь мы стараемся быть лучшей версией нас самих и вести себя порядочно.

– Отлично. – Я жму ему руку. – А как прошел твой вечер?

– Хорошо, – смеется он. – Мама мне обрадовалась. – Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Салем закатывает глаза. – Моя мама не любит Салем, – объясняет Калеб.

Салем хмыкает.

– Я ей нравилась до тех пор, пока она думала, что у нас все не всерьез. Но когда ты не порвал со мной тем летом после выпускного, она испугалась. – Салем смотрит на меня и добавляет: – Она одна из тех мам, которые не умеют отпускать своих мальчиков.

– Ты права, – искренне смеется Калеб.

– Ей определенно не понравилось, что Калеб принял Сэду как родную дочь, – подчеркивает Салем.

Калеб слегка сжимает плечи Седы.

– И она многое теряет, ведь Сэда – самая потрясающая девочка в мире. – Он снова берет ее на руки и кружит по воздуху. Сэда заливисто смеется. Вернув ее на землю, он говорит: – Я не часто виделся с родителями последние несколько лет и сейчас прикладываю некоторые усилия, чтобы сблизиться с ними, но это нелегко.

Салем сочувственно улыбается.

– Мне жаль, но она такая, какая есть.

Калеб пожимает плечами.

– А вдруг она изменится? Ну, – он гладит Сэду по голове, – ты готова ехать?

– Да! А можно мы заедем в «Таргет»? Там новая кукла-принцесса, которую я хочу, и…

– Я подумаю.

– Он точно заедет. Она из него веревки вьет, – шепотом объясняет мне Салем.

– Эй, – смеется Калеб, – я все слышал.

– Ну что ж, это правда. – Салем распускает волосы, которые были собраны в пучок, и я осознаю, что я гребаный извращенец, ведь меня возбуждают даже ее спадающие на плечи пряди волос. Или все дело в том, что мне давно пора заняться сексом?

Шесть лет – долгий срок для воздержания, но, честно говоря, соблюдать его было не так уж и трудно, пока я не увидел ее снова. Теперь я возбужден двадцать четыре часа семь дней в неделю. Ходить на работу со стояком неловко, и это трудно объяснить.

– Я схожу за ее сумкой.

– Я ее уже взял. Джорджия впустила меня, да и заодно я хотел попрощаться с твоей мамой.

– Отлично. – Салем наклоняется и раскрывает объятия для Сэды. – Тогда пока, мой маленький карапуз.

Сэда ныряет в ее объятия и обхватывает ручками плечи Салем.

– Я люблю тебя, мамочка. Я буду очень по тебе скучать.

Салем отпускает ее и поднимает пальцы вверх.

– Насколько сильно? Настолько?

– Нет, больше! – хихикает Сэда. – Вот настолько! – Она широко разводит руками.

Салем снова обнимает Сэду и зарывается лицом в ее шею.

– Я люблю тебя, малышка.

– Я тоже тебя люблю, мамочка. А теперь отпусти. Ты меня раздавишь.

Салем отпускает ее и встает на ноги.

– Вам пора ехать, иначе попадете в пробку.

Калеб закатывает глаза.

– Пробки есть всегда.

– Это точно, – смеется Салем.

Я приседаю и говорю Сэде:

– Будь умницей. Надеюсь, ты скоро приедешь снова.

Она охотно кивает.

– Я хочу в домик на дереве. Там было весело.

– Когда приедешь в следующий раз, я обещаю, будешь играть в домике на дереве столько, сколько захочешь.

– Здорово! Спасибо, папа!

Я не ожидал от нее прощальных объятий, но она обхватывает меня за шею и крепко прижимает к себе. Еще немного, и я задохнусь.

Попрощавшись, Калеб сажает ее в машину, а мы с Салем наблюдаем с тротуара, когда он отъезжает. Он сигналит, и машина исчезает из виду.

– Я уже по ней скучаю, – тяжело вздыхает Салем.

– Знаю, – бормочу я, думая не только о Сэде, но и о Форресте.

В ее глазах сострадание. Несомненно, она тоже думает о Форресте. Ее рука находит путь к моей и слегка ее сжимает. Салем молчит. Да и нет надобности что-то говорить. Иногда ничего не сказать означает сказать все.

Глава двадцать девятая

Салем

Уже поздно, и я устала. Мне хочется упасть в постель, но увидеть Тайера хочется еще сильнее. Последняя неделя с мамой выдалась тяжелой. Ее время на исходе. Она это знает. Я знаю. Джорджия знает.

Я с ужасом жду, когда она испустит последний вздох и навсегда покинет этот мир, но я не хочу, чтобы ей стало еще больнее. Боли и так до того сильные, что даже морфий не помогает, но благодаря ему она хотя бы много спит.

Я иду к соседнему дому, поднимаюсь на крыльцо и звоню в дверь. Я едва устояла переде желанием прокрасться туда незаметно, но успела напомнить себе, что я уже взрослая и мне нечего скрывать. Я не замужем, Тайер не женат; мне двадцать пять, ему тридцать семь. Он открывает дверь и молча отходит в сторону, пропуская меня.

– Привет. – Я раскачиваюсь на пятках, внезапно почувствовав неловкость от того, что пришла.

– Привет. – Он сдерживает улыбку. – Хочешь бокал вина?

– С удовольствием. – Я тихо смеюсь.

Я редко пью, но сейчас это именно то, что мне нужно. Я иду за ним на кухню и смотрю на то место, где у нас случился первый поцелуй. Он останавливается перед шкафом.

– Красное или белое?

– Красное.