Возрождение полевых цветов

Он касается языком моей киски, и я кричу. Чтобы заглушить свой голос, я закрываю рот рукой. Он чувствует это, хватает мою руку и отводит ее от моего рта. Он хочет меня слышать. Он проводит языком по моему рту, как человек, который слишком долго голодал, что в какой-то степени правда. Я вижу, как он проводит ладонью по своим треникам. От этого зрелища из моей груди вырывается стон. Тайер трогает себя, и это жутко возбуждает.

Продолжая ласкать меня языком, он свободной рукой поглаживает мой клитор, и я улетаю в оргазм.

– Да, да, да! – кричу я, чувствуя, что оргазм не прекращается.

Когда я наконец спускаюсь с высоты, мои ноги дрожат. Я слезаю с барной стойки и падаю на колени перед Тайером. Я поспешно достаю из трусов его член. Прикусив губу, я смотрю на него из-под ресниц.

– Для протокола: ты по-прежнему единственный мужчина, с которым я это делала.

Не дав ему времени ответить, я провожу языком по бусинке спермы и смакую во рту ее слегка солоноватый вкус. Его глаза темнеют, и он откидывает голову с тихим:

– Черт.

Я провожу языком по кончику, а потом беру его глубже в рот и поглаживаю рукой по длине. Судя по звукам, которые он издает, я неплохо справляюсь. Но вскоре он меня отталкивает.

– Я не кончу тебе в рот. Не сегодня.

Он встает на колени, зажимает руками мое лицо и притягивает меня, грубо целуя. Он прикусывает мою нижнюю губу, но тут же успокаивает жжение движением языка.

Мы избавляемся от последней одежды, и он укладывает меня на пол. Сгибает мою ногу и входит в меня одним сильным толчком.

– О, боже! – В поисках опоры я царапаю ногтями его спину.

Я таю под ним, его глаза плавятся от жара. Он проводит пальцами по растяжкам на моем животе.

– Мне они чертовски нравятся.

Я краснею от комплимента. Он кладет руку на мой живот.

– Ты вырастила в нем нашу дочь. Твое тело любило ее так сильно, что захотело навсегда оставить память о ней. – Он проводит пальцем по одной из линий, и я почти дрожу. – Как же в тебе хорошо, детка. Я всегда чувствовал, что ты создана для меня. – Он зарывается головой в мою шею и покрывает поцелуями чувствительную кожу. Я крепко его обнимаю и не желаю отпускать. Вес его тела на моем – напоминание о том, что это мы, и мы в настоящем.

– Продолжай! – умоляю я, дергая его за волосы. – Я сейчас опять кончу.

Он стонет, когда моя киска сжимается вокруг его члена.

– Продолжай в том же духе, и я долго не протяну, солнышко.

– Ничего не могу с собой поделать. – Я делаю это снова. – Тебе во мне так хорошо.

– Черт возьми, да. – Он возвышается надо мной, обхватывает мою шею рукой и слегка сдавливает ее. – Это потому, что я создан для тебя. И, – он входит в меня сильнее, – ты создана для меня. – Звуки, которые он издает, невероятно заводят. Он наслаждается близостью, стонет от удовольствия, и этого достаточно, чтобы вызвать во мне второй оргазм. – Черт возьми, детка. – Он крепче сжимает мое горло. – Я не могу… – Он стискивает зубы, пытаясь отсрочить оргазм. – Я должен… – Он откидывает голову назад, отбрасывая с глаз волосы. – О, черт.

Он кончает долго и жестко, его тело сотрясается от силы оргазма. Его потное тело падает на меня, его хватка на моей шее ослабевает. Он слегка приподнимается и запечатлевает на моих припухших губах нежный поцелуй.

– Все, – он с трудом переводит дыхание. – Ты напрочь лишила меня сил.

Мы засыпаем так, прямо на полу, тела плотно сплетаются в ожидании завтрашнего дня.

Глава тридцатая

Салем

Джорджия крепко спит на диване, подложив под голову руки и открыв рот. Ей наверняка неудобно. Я знала, что она не поедет домой, поэтому велела ей хотя бы подняться наверх и лечь в кровать. Но она не послушалась. Она хотела быть здесь.

Мама дышит с трудом. В течение последней недели мы понимали, что ее час приближается, и я чувствую это сейчас. Подремав, я просыпаюсь и вместе с Джорджией забираюсь на больничную койку. Мы неловко устраиваемся по обе стороны от нее. Одной ногой я упираюсь в пол. Я хочу быть рядом с мамой, чтобы она знала, что она не одна.

Ее глаза приоткрываются.

– Привет, мам, – шепчет Джорджия.

– М-мои девочки, – едва слышано произносит она.

– Мы здесь. – Я беру ее руку, ее кожа тонкая, как бумага. Джорджия берет ее другую руку. – Мы никуда не уйдем.

– Я люблю вас об-беих.

– Мы тоже тебя любим. – По моим щекам текут слезы.

– Не з-злитесь на этот мир, девочки. – Она делает вдох и кашляет. – Радуйтесь, что я ж-жила.

Джорджия и я прижимаемся к ее крошечной хрупкой фигурке, мы обе плачем, и меньше чем через двадцать минут на ее мониторах, которые она носила последние несколько недель, раздаются сигналы тревоги. Ее и правда больше нет.

– Пока, мама, – сокрушенно всхлипываю я. – Я буду скучать по тебе каждый день.

– Люблю тебя, – плачет Джорджия. – Надеюсь, тебе больше не больно, мама.

Наша мама так настрадалась за свою короткую жизнь, что нам остается лишь надеяться, что где-то и впрямь есть лучшее место. Потому что если кто-то и заслуживает счастья, так это она.

Глава тридцать первая

Тайер