Возрожденные полки русской армии. Том 7

Нас приняли, не встретили пальбой… В течение двух-трех недель несли мы сторожевую службу совместно с поляками. Особой близости не было, но не было и враждебных чувств: нас свела судьба…

Вскоре боевые части генерала Бредова, отхлынувшие на польскую территорию, к которым принадлежал и наш Сводный полк, направили через Львов в Силезию. Там нас посадили в бывший германский лагерь для военнопленных около местечка Стржалково. Лагерь был большой, бараки были прекрасные, чистые и просторные… Кормили нас плохо: немного хлеба, селедки и похлебка из лошадиных голов… Впрочем, за проволокой ходили местечковые евреи. Их не в силах была отогнать стража – молодые новобранцы, почти дети. Эти евреи снабжали нас яйцами, сахаром и маслом.

Генерал Бредов опасался, как бы его воинские части не разбежались. Поляков это не беспокоило. Однако они обещали в свое время вернуть и нас в Крым…

Жизнь в лагере мне вскоре смертельно надоела. Я решил бежать, долго готовился, достал штатское платье и все остальное, нужное для побега, ждал случая. Таковой представился, когда поляки решили выпустить из лагеря еще находившийся там немецкий элемент, главным образом немцев-колонистов. Один из них (некий Кристиан Кристман) в то время заболел. Мне состряпали документы на его имя, и я попал таким образом в «немецкий» транспорт. Колонисты прекрасно знали, кто я такой, но дружески скрывали при перекличках под видом больного.

С этими немцами доехал я до Варшавы и явился там к нашему военному агенту. Мне выдали документы на мое имя, дали секретное донесение генералу Врангелю. Пробыв дней десять под Варшавой, сел я с корнетом Балашовым (Переяславского драгунского полка) в поезд, шедший в Вену.

Все шло гладко до станции Скерневицы. Там польские жандармы арестовали нас и посадили за решетку. Впопыхах не дали вынести наш багаж из вагона – получите, мол, на границе! Я, признаться, не знал, как быть с секретным донесением генералу Врангелю – боялся обыска… Пришлось ночью разорвать и съесть документ и конверт с горькими лиловыми печатями. Лежа на цементном полу спиной к часовому, медленно и с расстановкой жевал я злополучное донесение. Жевал зря…

Наутро вызвали нас к жандармскому унтеру с седыми подусниками. Услышав мою фамилию, он чуть не встал во фронт. От моего польского жандарма так и несло царской сверхсрочной службой. Выяснилось, что нас приняли за большевистских агитаторов. Отпустили с извинениями, но вещей наших мы так больше и не видели. Все это было досадно и абсурдно…

Оказались мы вечером в Вене под проливным дождем и в одних пиджаках, с 2—3 кронами в кармане. Переночевали за одну крону в ночлежном доме с венгерскими коммунистами и всяким другим сбродом. Узнали, по счастью, что в датском Красном Кресте можно получить даровые билеты до Белграда: это было время переселения народов… Там дали не только билеты, но и по паре нижнего белья, которое мы с Балашовым тут же загнали на улице. Больше всего нас мучил голод. За выручку от проданного белья мы купили три большие краюхи хлеба на дорогу. Так странствовали белые офицеры, направляясь обратно в Крым… В элегантном ресторане Венского вокзала старорежимный кельнер был несколько удивлен нашим видом и тем, что мы скромно ограничились супом. Потребовалось трое суток, чтобы добраться до Белграда: три дня и три краюхи хлеба… Впрочем, почти все наши спутники походили на босяков, на нищих, и все жевали хлеб…

В Белграде старые знакомые нас обласкали, дали помыться, накормили, снабдили деньгами, предоставили возможность отдохнуть и прийти в себя.

Потом через болгарскую Варну мы вернулись в Крым, куда позднее из Польши прибыла и вся бредовская армия… В Крыму давался последний акт драмы Гражданской войны. Нас стало меньше, а красных больше. Надежды оставалось мало, откровенно говоря – никакой.

КРЫМЦЫ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА В ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ, ВООРУЖЕННЫХ СИЛАХ ЮГА РОССИИ И В РУССКОЙ АРМИИ. 1918—1920 годы [462]

Весной 1918 года с приходом германских войск в Крым восстановилась в Симферополе нормальная жизнь. Смогли и остававшиеся в городе крымцы собраться и обсудить создавшееся положение. Собралось 15 господ офицеров и решено было обязательно восстановить полк в рядах Добровольческой армии. Некоторые господа офицеры уже смогли пробраться в Добровольческую армию. Первыми были ротмистр Двойченко[463], совершивший так называемый Дроздовский поход[464] из Ясс в Новочеркасск в должности командира 2-го эскадрона конного дивизиона (в будущем 2-го офицерского конного генерала Дроздовского полка) и штабс-ротмистр Семичев[465], который, несмотря на изуродованную больную ногу, был участником 1-го Кубанского генерала Корнилова Ледяного похода.