Возрождённый Первый Дом (СИ)

Когда нолдо закончил, Эол безропотно позволил напоить себя мирувором. Оставив раненого в гордом одиночестве, Светлый пришёл на кухню и зажёг огонь в очаге, но готовить не стал. Усевшись за стол, уставился на танцующие языки пламени. Интересно, сколько времени уйдёт на восстановление крепости? Жаль, что нельзя «спеть» новый Форменоссэ, как они это смогли сделать в Мандосе. Спой. Тьелкормо потряс головой и задумчиво заглянул в свою чашу, вроде ещё не пил. Послышалось? Спой… Светлый вскочил на ноги, огляделся по сторонам. Не послышалось. Но осанвэ Эола он не мог слышать! А уж голос тем более! Это просьба крепости?! Эльф бросился в кладовую, схватил с полки кувшин с вином и прямо из горлышка напился. Привидится ж такое! Форменос разговаривает с ним! Да, тишина в этот раз сыграла с нолдо злую шутку! По ногам потянуло сыростью. Крепость обиделась?

— Хорошо, хорошо, только я сразу предупреждаю, что я не Линдо! — Тьелкормо сделал ещё пару глотков. Вернулся к очагу и, прикрыв глаза, запел. Постепенно его тихий голос окреп, зазвучал на всю крепость, разгоняя по углам мертвецкую тишину.

Люто веет зимний ветер,

А вокруг буран-пурга.

Мы, попав в обмана сети,

Низвергать идём врага.

Воля наша нерушима,

И мы следуем за ней.

Воевать за Сильмариллы

До скончанья будем дней.

Ночь пускай, пускай лишенья,

Войны, смерть и орков рой —

Мы вернёмся в Средиземье,

В край прекрасный и родной.

Страшен лёд, но светят звёзды.

Голод мучит — не беда.

Станут явью наши грёзы —

Моргот сгинет навсегда!

Там за льдами, за горами

Реки, рощи и луга.

Мы дойдём и вместе с нами

Первый раз взойдёт Луна!

( текст Д. Деркаченко, гр. «Звёздная радуга»)

Закончив петь, Светлый допил из бутылки остатки мирувора. Прислушался. Ему показалось, или по коридорам крепости осталось гулять эхо его песни? Форменос ожил? Чудеса!

***

День проходил за днём. Арэдель пропала бесследно, не откликаясь на осанвэ. Впрочем, от братьев тоже не было ни единой весточки. Грозы над Форменоссэ повторялись с завидным постоянством. Чаще всего на закате со стороны Таникветиль налетал шквалистый ветер, нагонял низкие тучи и всю ночь по крыше жилой башни барабанили косые струи проливного дождя, гремел гром и ярко сверкали молнии.

Тьелкормо продолжал ощущать дыхание Форменоса. Цитадель радовалась возвращению одного из старых хозяев. Нолдо починил большую часть окон, вставил туда выбитые стёкла, но хотелось заменить прозрачное стекло на утраченные витражи. Он пытался вспомнить, какие разрушения оставались в северной твердыне, когда они уходили в Исход. Моргот вдоволь похозяйничал в крепости после убийства Нолдорана, ища несметные нолдорские сокровища, но смог найти только ларец с сильмариллами, стоявший на каминной полке в гостиной. Да и откуда сверкающие побрякушки в доме изгнанников? Не до них было… Отец любил делать для матери изысканные украшения, даря ей драгоценности по поводу и без повода, а так как Нэрданель осталась в Тирионе, то и желание создавать цацки у отца пропало. Светлый задумался. Отец стремился выковать прочное и лёгкое снаряжение, а не украшать доспехи камнями. Интересно, осталось ли что-то в мастерской?

Тьелкормо решительно открыл дверь: всё как обычно, и скорее всего, тут в последнее время хозяйничал не Моргот, а племянник. В мастерской царил привычный творческий беспорядок. Открыв створки одного из многочисленных шкафов, Светлый пошарил по нижней полке в поисках витражных красок. Внезапно его рука наткнулась на какой-то круглый предмет. Эльф извлёк находку из шкафа. Положив на рабочий верстак, осторожно отогнул края ткани, в которую был завёрнут предмет. Странная вещь, что-то напоминает…

Вновь полез в шкаф. В самом дальнем угла всё-таки нашлись несколько склянок с цветным порошком для краски. Обрадованный нолдо занялся рисунками для будущих витражей, совершенно забыв о найденном предмете.

От варки стекла его отвлёк непонятный шум. Ему не послышалось, в ворота кто-то стучал. Пасущиеся в леваде кони громко заржали, приветствуя своего сородича, остановившегося у врат Форменоссэ. Арэдель вернулась? Тьелкормо бережно отложил заготовку, поспешно вытер руки тряпкой и скинул рабочий фартук. Выбегая из мастерской, стянул с головы косынку, под которую были убраны волосы.

Стремительно преодолев широкий двор, Светлый распахнул настежь ворота и замер на месте. Ни одно из слов, предназначенных Ириссэ, не успело сорваться с его губ.

Нахар гарцевал перед вратами Форменоса, а его оглаживал улыбающийся Оромэ.

— Здравствуй, Туркафинвэ!

— Айя Алдарон! — склонил голову эльф. — Что привело на порог моего скромного жилища столь высокого гостя?

— Я узнал, что тебе позволили возродиться, — всадник продолжал лучезарно улыбаться.

— Хм, откровенное выкидывание из чертогов Мандоса перед Дагор Дагоратом есть величайшее дозволение Владыки Арды?

— Туркафинвэ, ты не рад меня видеть? Ты стал дерзок, как твой отец!