Возвращайся, и я снова надеру твой тощий зад! Книга первая. Затянувшееся возвращение домой

Демоница сделала один нетвёрдый шаг навстречу к сыну и замерла, ожидая его реакции, но скованный оторопью Клаус только и мог, что смотреть на неё выпученными глазами и с широко раскрытым ртом. Она сделала ещё несколько шагов, и в голове мальчика вдруг зазвучала неслышимая доселе песнь, сперва неясная, но настойчиво взывающая к нему, однако чем ближе подходила мама, тем понятнее становился призыв, который заключался в невероятной жажде крови. Он не принадлежал самому Клаусу, но шёл из самых глубин его естества, естества демоноубийцы, побуждая исполнить свой долг и убить демонское отродье. Время снова замедлило свой ход. Песнь превратилась в шёпот сотен голосов, твердящих одно и то же слово: «Убей». Их не заглушал даже бешеный стук сердца, неистово пульсирующий где-то в висках. Получалось скорее наоборот – он будто подстёгивал совершить последний рывок, из таких, которые совершает на последнем издыхании бегун при виде финишной черты, и тело отреагировало. Мальчик изогнул шею и спину колесом – и из него медленно выплыла тёмная рукоять. Демонслейв!

Всё моментально встало на свои места. Это он взывал к Клаусу. Впервые за долгое время безуспешных попыток извлечь его. Но сейчас, когда в погоне за исполнением своего самого заветного желания и последующим признании себя отцом и остальными оставалось только сомкнуть ладонь на рукоятке, выдернуть демонслейв из тела и пронзить им сердце демоницы, робко тянущей к мальчику когтистую руку, он пришёл в ужас. Детская любящая душа забилась в истерике от одной только мысли причинить боль маме, но шёпот в голове перерос в нестерпимый крик, причём настолько, что Клаус закрыл глаза и сам отчаянно закричал, мысленно отрекаясь от собственного орудия и вместе с этим проклиная его всем сердцем. Видя страдания сына, лисица дрогнула и замерла, понуро шевельнув пальцами в паре сантиметров от его лица.

– Клаус… сынок… – демонизированным голосом, в котором не слышалось ничего кроме разъедающей душу горечи, проговорила она, не решаясь ни отвести руку, ни прикоснуться к ребёнку. – Я… не хотела…

Страшный звук, с которым лезвие пробивает плоть, разрезает сухожилия, скребёт по костям и выходит наружу с обратной стороны, пробился сквозь хрипящий крик Клауса и заставил его замолкнуть, открыть глаза и посмотреть перед собой. В тот же миг лицо окропили горячие капли крови, вылетевшие вместе с единичным кашлем из окровавленного рта матери, из груди которой торчал демонслейв, а за её спиной стоял отец с исказившимся от боевого транса, свирепым лицом…