Возвращающий надежду

Моделью невероятной идеи Одиго, как ни странно, послужили бобровые запруды, которые он сотни раз наблюдал на озёрах Канады. Бобры, когда находили нужным понизить уровень водоёма, открывали сток в плотине и сбрасывали вниз ровно столько воды, сколько им хотелось. Инженерное чутьё у этих хвостатых было безошибочным.

Одиго вызвал Франсуа Латара, каменщика, и всё ему объяснил. Латар сначала не слушал. Потом стал громко хохотать. Потом восхищённо выругался и сказал:

— Здорово. Нет, всё-таки это чушь собачья. Но как же… Ах, чёрт побери, это потрясающая мысль!

И эту мысль сразу же стали приводить в исполнение Каменщик подал дельный совет обратиться к компаньонажу — братству подмастерьев всех ремёсел. Когда чуть развиднело, Одиго соорудил у самой воды макет из песка и на глазах у всех несколько раз проверил все возможности. К удивлению Одиго, советники, особенно члены компаньонажа, а также лодочники и моряки одобрили его план.

— Вода зальёт только северную долину у дамбы, — говорили они. — В прилив она поднимется, но не дойдёт до рынка. Достанется только кварталам буржуа, и поделом. Ох, и сдерём же мы с них на починку дамбы славненькие денежки!

— Хватит ли пороха? — спросил Одиго у каменщика.

— Хватит на две дамбы, — ответил тот. — Но как его заложить?

Тут встал Дюкастель и сказал:

— Если вы намекаете на то, что найдётся ли, мол, такой смельчак, то посмотрите на меня, ребята. Я и есть та самая отчаянная персона.

Помолчали. Потом каменщик заметил:

— Заложить порох в дамбу не шутка. Надо выдолбить порядочную пещеру.

— Зачем долбить? — перебил Дюкастель. — Она… Но это мой частный секрет, так сказать.

Все стали требовать, чтобы он раскрыл свой частный секрет, так как от этого зависят сотни жизней. Контрабандист понял, что зашёл слишком далеко и отступать некуда. Тогда он, запинаясь, признался, что товар, которым он занимается, требует особого укрытия…

— Знаем! — нетерпеливо перебили его. — Где твой тайник?

— Между нами говоря, в дамбе же, — виновато сказал Дюкастель. — Со стороны моря мы вынули из дамбы несколько камешков… так, немножко… В отлив подъезжаем, прячем товар в пещерку и замуровываем. А в прилив всё под водой. Таможенным и невдомёк.

— Как же вы не понимали, чем это грозит городу? — возмутился каменщик, и многие зароптали. Но Одиго только рассмеялся:

— Ладно, оно ведь на пользу пошло, так зачем теперь разбирать его вину? А уж потом не взыщи, Дюкастель, заделаем намертво твою пещеру. Не годится городу иметь дамбу, дырявую, как сыр.

Под утро начался отлив. Контрабандист погрузил в лодку несколько бочек пороху, Одиго и каменщик спрыгнули в неё, готовясь отчалить. Но Эсперанса взяла багор и ловко зацепила им за корму.

— Постойте, — сказала она. И обратилась к Одиго: — Скажи, любимый, верно ли я поняла твои слова, что жена должна быть рядом с мужем всегда?

— Да, — улыбнувшись, сказал Одиго. — Ты моя жена. Чего же ты хочешь?

Тогда Эсперанса спрыгнула в лодку и оттолкнула её багром от берега.

* * *

Хмурым утром Рене приказал трубить сбор.

Сонные, опухшие от пьянства солдаты, ругаясь, вылезли из палаток и стали строиться. Возвратился парламентёр, посланный Рене и губернатором к баррикаде, — он только что передал осаждённым требование немедленно разобрать баррикаду, сложить оружие и ждать со скрещёнными руками своей участи, не то, дескать, заговорят пушки…

— Что же они ответили?

— Они ответили пословицей: «Ты сдаёшься, Бюффаро?» — «Нет, пока у меня остаётся ломоть хлеба и кусок ветчины».

Рене помрачнел. Ему совсем не улыбалась мысль уложить ещё десятки солдат на рыночной площади. И он велел доставить туда пушки из крепости. Наместник, рассеянно обводя глазами ряды пехотинцев, думал совсем о другом. Пожалуй, в донесении придётся как-то избежать описания штурма, несколько уменьшить число погибших и вообще сделать всё, чтобы не рассердить Париж.

Выехал горнист, заплескали развёрнутые знамёна, затрещали барабаны… но тут всем, находившимся в долине, показалось, что на дамбу с неба обрушился колоссальный сверкающий топор. Всё кругом озарилось огненным сиянием… Все головы мгновенно повернулись назад, все груди выдохнули:

— С нами святая дева!

На глазах у затрепетавших от ужаса людей дамба с громовым грохотом раскололась снизу доверху, как плаха под ударом секиры. Послышался нарастающий шум, рокот, гул несущейся воды. Море, упруго и грозно блеснув изгибом в образовавшемся пробое, огромной волной с шипением ринулось вниз. Сперва эта масса воды, падая с высоты, вздыбила вверх, как при взрыве, столбы земли, камней, обломков деревьев, потом её мерное и звучное падение образовало блестящий гладкий свод, который, достигнув земли, преобразился в широкую сверкающую ленту пены.