– Езжай с братьями, с мужем. Что ты у меня все взаперти, света белого не видишь? – бабушка Раиса Григорьевна была полная уютная женщина с сильными рабочими руками, как большинство бабушек того времени, когда полнота была признаком достатка. Про таких еще говорили: кровь с молоком. – Брат с севера приехал, – продолжала ласково наставлять она, – Езжай, Даренка, а с Машенькой я посижу. Давай ее мне.
Дарья робко потопталась, беспокойно улыбаясь.
– Давай Машеньку, – протянула руки бабушка. – Съезди, отдохни. – Она силком усадила дочку в машину. Дарье не хватило места, и ей пришлось сесть на колени к мужу, как раз посередине немного жестковатого заднего сиденья.
Красные «Жигули», в которых сидели шесть человек, горделиво тронулись в путь. И бабушка, собрав возле себя двух худеньких девочек от Виталия, сильно похожих друг на друга и на свою мать с длинными пшеничными косами, двух мальчиков от Славы, которых она помогала воспитывать с детства, но внешне не похожих друг на друга, и держа маленькую Машку на руках, отправилась домой.
С первого дня приезда Аллы и Алены Андрею понравились двоюродные сестры. Особенно Алла, к тому же она была почти его ровесница, ему – четырнадцать, ей – тринадцать.
Андрей чиркнул спичкой и прикурил. Оказывается, снова стоял и машинально мял сигареты. У Андрея защемило сердце при воспоминании о родителях. Какие же они были сильные и смелые! Как-то после очередного похода отец сказал ему:
– Андрюха, что бы с нами не случилось, никогда не бросай брата. Ты как старший всегда должен отвечать за него головой.
Только потом Андрей узнал, что отец чуть не сорвался с крутой отвесной скалы, что он едва выкарабкался.
Но в тот знойный летний день ничего не предвещало такого финала! Если бы тогда не поехала тетя Дарья с ними, она осталась бы жива. Лучше бы все не поехали. Что произошло в ту поездку, они узнали из слов милиционера, пришедшего поздней ночью вместо троих бабушкиных детей и родителей ее внуков.
На узенькой дорожке из-за крутого поворота, настолько непредсказуемого, что не видно идущего навстречу транспорта, с огромной скоростью выехал КамАЗ. И как торопилась на свет Дарья, как быстро жила она, так и вылетела первой из машины, и первой погибла, смягчив своим телом ранения мужа Антона. Следом за ней КамАЗ подмял двух крепких Вячеслава с Виталием, а потом и всех остальных. Не выжил и камазист-гонщик. В аварии уцелел лишь Антон. Здоровенных братьев переломало, а тростинка-муж Дашеньки выжил. Под грудой металла и тел других пассажиров его нашли в бессознательном состоянии и доставили в больницу.
– Будь проклята, эта машина! – в сердцах сказала бабушка и горько заплакала.
Андрей сидел, облокотившись на стол, и ковырял в клеенке несуществующую дырку. В тот момент он понял: все, детство безвозвратно ушло. В горле стоял колючий ком, а в глазах стояли еле сдерживаемые слезы. Нет больше сильного твердого отца, любителя природы, которому покорялись скалы! Нет больше справедливой решительной мамы, общественного деятеля и такого же безумного любителя природы! Никто больше из них не расскажет о своих победах и умолчит о трудностях походной жизни. Они в миг все осиротели. В один день бабушка потеряла троих взрослых детей вместе с их женами и мужьями. Лишь Антон, детдомовский парень, остался жить. Он был действительно хороший. Мягкий, но целеустремленный, ее, Даренку, на руках носил, и в Раисе Григорьевне проснулся материнский инстинкт. Рано утром она бросилась к нему вместе с Андреем в больницу. Старшая внучка Алла осталась дома с малюсенькой Машенькой, с сестрой Аленкой и двоюродным братом Игорем.
Перебинтованный с головы до ног, Антон лежал без сознания. Он приходил в себя только два раза. На вторые сутки после аварии, как раз перед похоронами, их не было с ним, врачи сообщили, что он просил не отдавать Машеньку в детдом. И на четвертые сутки почерневшая от горя Раиса Григорьевна сидела около его кровати. Ее всюду сопровождал Андрей, и хотя они уже знали, что шансов у Дашиного мужа выжить никаких нет, семья надеялась. Придя в себя, он горько, не стесняясь своих слез, заплакал.
– Где моя Дашенька? Как же мне плохо! Я даже не смог попрощаться с ней! Раиса Григорьевна, прошу вас, не отдавайте Машу в детдом! – он цеплялся слабыми руками за нее и просил, просил только об одном. – Я сам из детдома, и для своих детей хотел другой жизни. – Антон чуть повернул голову в сторону Андрея: – Андрей, пообещай мне, что не дашь Машу в обиду! Я умру, я знаю, но пообещайте, что Машу оставите при себе!
– Ты должен жить, обязан, слышишь! – заругалась на него Раиса Григорьевна. – Это приказ, понимаешь!
Она скандалила с ним и прятала свои бессильные слезы, наклоняя к полу лицо.
– Обещайте, что Машу не отдадите в детдом! Андрей, пообещай, что поможешь ей!
И Андрей, поддавшись несчастным глазам, дал твердое искреннее обещание.
– Куда я ее отдам? Никому не отдам своих внуков, – сдалась Раиса Григорьевна, – но ты должен жить, – перед уходом наказала она.