Возвращение

— Не в том твоя вина… — вдруг шепнул коснувшийся его щеки легкий ветерок. На грани ощущений. Как отзвук бушевавшей в его душе бури. Слабый, едва ощутимый. Но теплый, как ласковое прикосновение матери, и полный невысказанного прощения, от которого что-то болезненно сжалось внутри. — Не спеши, Тоаркан, сын мой… и не ищи врага там, где его никогда не было…

Дракон порывисто вскочил, с внезапно вспыхнувшей радостью уставившись на ожившую статую. Но озарившая небо вспышка уже угасала, взбунтовавшееся море постепенно успокаивалось. И лишь в последние секунды затихающей зарницы из толщи мрачного камня на мгновение проступило смутно знакомое, невыносимо родное лицо с мягкой улыбкой и раскосыми зелеными глазами. Он ошеломленно замер, но вдруг глухо застонал и как-то разом осунулся, а потом с тихим вздохом вновь опустился на колени, только сейчас понимая, что же именно натворил…

Таррэн вздрогнул и открыл глаза, странным образом переживая отголоски отгремевшей грозы. Затем прислушался к себе и успокоился — если он и заснул, то совсем ненадолго, Белка даже не заметила разницы. Он бережно погладил лежащую на его плече каштановую макушку и тихонько, чтобы не разбудить, коснулся губами ее волос. Гончая, не просыпаясь, что-то буркнула, и Таррэн невольно улыбнулся, чувствуя, как сердце наполняется щемящей нежностью.

Белка… чудесная, неприступная, изменчивая и такая непостоянная Белка… при этом — любящая, внимательная, заботливая. Сколько любви могло подарить ее сильное тело. Сколько радости могла выразить одна ее улыбка. И сколько железной воли пряталось под этой нежной кожей, которая даже сейчас источала аромат древней магии.

Только одно его тревожило. Таррэн осторожно сдвинул с ее плеча простыню, но снова убедился: ему не показалось, и узоры на коже Гончей действительно полыхали алыми сполохами. Когда-то изумрудно-зеленые, теперь они сменили цвет и ярко горели.

Он не знал, что изменилось в Белке за последние дни, но еще в прошлую ночь этого не было и в помине. Он видел ее разной — спокойной и разъяренной, томящейся от неги и даже взбешенной. Но еще никогда за пять веков совместной жизни Таррэн не замечал, чтобы ее руны так неистово горели.

Белка во сне вздохнула и, дернув плечом, заставила эльфа убрать руку. Но потом словно спохватилась и, поерзав, устроилась поудобнее, приткнув нос где-то у него под мышкой. Таррэн не сомневался: даже во сне эта дикая кошка отлично чует запах его кожи, и, если этот запах исчезнет или изменится, Белка мгновенно проснется. Более того, будет готова к бою, потому что всегда знала, где он и что с ним происходит.

Откинувшись на подушку, эльф задумался, рассеянно поглаживая спину супруги. Он не понимал, что происходит и что именно стало причиной ее сегодняшнего срыва. В том, что срыв был, он не сомневался: в другом состоянии Бел не рискнула бы сражаться в полную силу. Но сегодня она пыталась убить дракона. И убила бы, если бы не… что?

На этом месте его мысль забуксовала.

Почему Бел вообще захотела это сделать? Неужели сходство дракона с Таллареном настолько выбило ее из колеи? А если она поняла, что ошиблась, то почему не остановилась? Почему, в конце концов, не оглушила? Ведь могла… могла, и не раз! Потом связали бы его, расспросили, все выяснили… но она и уйти ему не позволила, и убить не посмела, как будто что-то придержало ее за руку.

Плохо то, что Белка почти две недели гуляла по Эоллару, а то и за его пределами. Плохо, что Истаэр знает о чем-то — неспроста же она его в тот день за шкирку взяла. И неспроста потом исчезла вместе с ним. Значит, хотя бы какое-то время они пробыли вместе, и, скорее всего, она уговорила летописца показать настоящие хроники. Но тогда получается, Бел узнала что-то, о чем остальные не имеют никакого понятия.

Таррэн задумчиво потер грудь.

Надо будет с ней поговорить. И желательно до того, как в спальню ринутся обрадованные «шутейным» вызовом перевертыши. А они могут, могут… в своей безудержной радости, да со сна, да с осознанием того, что прощены, они еще и не такое могут. Им сейчас и море по колено. Кстати о море…

Эльф нахмурился, пытаясь поймать ускользающую мысль, но та, зловредно вильнув хвостом, поспешила сбежать. А в памяти снова всплыл один из неоправданно ярких снов, от которых у него каждый раз оставалось необъяснимое ощущение раздвоенности.

«Наверное, драконья кровь дает о себе знать, — решил Таррэн. — Понять бы только, почему я вижу себя именно на его месте. Жаль, что лица не видно, но мне порой кажется, что это я там стою и сжигаю за собой мосты. Что это? Память рода? Голос крови? Мои собственные выдумки? Но тогда почему все настолько реально, что я поутру могу ощутить вкус морской пены на губах?»

Он вздохнул и, покосившись на свернувшуюся под боком Белку, укрыл ее простыней.

«Что нас связывает с этим драконом? Родич ли он тому, кто когда-то изменил наших предков? Может, поэтому мы стали так на него похожи? И может, поэтому я не хочу его убивать?»

— Не смей… — вдруг шепнула, не просыпаясь, Белка.