Возвращение

По итогам разговора Большаков согласился получить от меня копию картины и показать её лично товарищу Сталину. Если Иосиф Виссарионович одобрит – быть фильму в прокате. Вопрос решился месяц спустя, Кобе история про гордого индейца понравилась и «Последний из Лакота» стал достоянием всего советского народа. В Штатах, кстати, хоть он катком и проехался по кинотеатрам, но вызвал у зрителя неоднозначную реакцию – от восторженной до полного неприятия. Критики тоже внесли свою лепту. Обозреватели моих изданий, само собой, писали в положительном ключе, а вот в других газетах, случалось, проскальзывали негативные интонации. Мол, с какого перепугу авторы изобразили белых людей сплошь негодяями, а индейцы у них белые и пушистые? Вернее, красные и пушистые. История знает немало примеров, когда именно представители коренного народа устраивали набеги на несчастных переселенцев, безжалостно вырезая целые поселения, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. Ну, что тут скажешь, были и такие случаи, только кто первый начал, кто без спроса пришёл на чужую землю? Мне – вернее, моим глашатаям в СМИ – было что ответить, так что за этим дело не стало.

В Монте-Рио я отправился в последних числах июля. В прошлый раз я составил компанию Гуверу и Толсону. Сейчас Гувера уже и в живых-то нет, а Толсон, оставшись один, думаю, никому пока не может доверить оставшееся ему по наследству хозяйство, хотя в прошлый раз они с шефом кому-то доверяли. Ну это его дело. К тому же и в душе его всё ещё царит траур по скоропостижно ушедшему в лучший мир другу и начальнику, это к гадалке не ходи. Так что придётся отдуваться в одиночку.

На сборище ехал на своём «Кадиллаке» 62-й серии. Вещей взял минимум, запасшись на всякий случай наличными в количестве пары тысяч долларов. Ежегодные взносы я плачу исправно, в этом плане никто с меня ничего потребовать не имеет права, и имеющихся с собой денег должно хватить на дорожные расходы. На крайний случай есть ещё чековая книжка, но надеюсь, этот случай не наступит. Помимо прочего запасся стопкой «визиток», мало ли, вдруг обзаведусь полезными знакомствами.

На подъезде к Монте-Рио миновал небольшой городишко Себастопол в округе Сонома, имеющий, как нетрудно догадаться, крымские корни. Вообще, как я выяснил, город первоначально имел название Пайнгроув. По слухам, изменение названия произошло в результате драки в баре в конце 1850-х годов, которая была связана с длительной британской осадой морского порта Севастополя во время Крымской войны 1853–1856 годов.

А в самом Монте-Рио Bohemian Avenue пересекается с Moscow Road, это не говоря уже у Русской реке, на берегу которой стоит лагерь. Куда ни плюнь – родные имена!

Для проживания мне выделили отдельный шатёр в том же секторе «Hill Billies», где мы останавливались и в прошлый раз. Небольшое окошко со стеклянными вставками (полиэтилен ещё не вошёл повсеместно в обиход), дощатый пол, простая, застеленная свежим бельём кровать, запасной комплект белья в тумбочке. Там же – комплект посуды (вдруг человеку поесть приспичит во внеурочное время), на тумбочке – графин с водой. Ещё имелись столик и стул – такая вот непритязательная, но в общем-то самодостаточная обстановка внутри шатра. Рукомойник снаружи, причём вода по желобу стекает в общий канализационный слив. Да, нет горячей воды, но если приспичит помыться – имеется специальный домик с бойлером, за которым следит специальный человек.

Вообще обслуги тут хватало. Грубо говоря, стоило только щёлкнуть пальцами, как тут же обученный персонал готов был удовлетворить твою малейшую прихоть. Иногда вплоть до того, чтобы подставить зад – в самом прямом смысле слова, так как, в чём я убедился ещё в первый приезд, среди членов клуба имелись и представители нетрадиционной ориентации.

Вот к чему у меня не было вопросов – так это к выбору места, на котором когда-то появилась Богемская роща. Русская река, на берегу которой был разбит лагерь, всё так же несла свои чистейшие воды, где неторопливо, а где вспениваясь порожками. Всё-таки неплохое местечко, с небольшим песчаным пляжем, который мне так понравился ещё в прошлый раз, а окружающие лагерь гигантские секвойи, росшие здесь, когда нога белого человека ещё не ступала на американский континент. Они создавали ощущение монументальности, такое же, какое я однажды испытал, посетив Кёльнский собор. Только эта монументальность исходила не от каменных стен и купола, а от необъятных стволов и теряющихся в вышине крон.

Первое полезное знакомство случилось в день приезда. Вопреки девизу лагеря «Пауки, плетущие паутину, сюда не приезжают», подразумевавшем, что все дела нужно оставлять снаружи, на территории «Богемской рощи» решались порой весьма животрепещущие вопросы, о чём мне ещё в прошлую поездку поведал сам Гувер. Хотя, безусловно, забав тут хватало, причём с оттенком извращения тоже.