Возвращение

– Девушка промокла, – мягко произнес Михаил Васильевич, спускаясь по лестнице. – А на улице – низкая температура и дождь со снегом, – после чего осторожно, но уверенно отобрал у Алекса плед, который тот так и продолжал держать в руках, и уверенно приказал: – Снимите с фрау верхнюю одежду, потом возьмите её на руки и отнесите в спальню. Там разденьте и разотрите. Где у вас крепкий алкоголь?

– У нас? – растерянно произнес Алекс. – Н-н-не знаю… Этим всегда заведовал Рихард.

– Ладно, я найду, – махнул рукой Фрунзе и мягко подтолкнул Алекса в сторону Эрики. – Действуй.

Это действие будто вывело парня из ступора. Он бросился к девушке и принялся лихорадочно стягивать с неё мотоциклетный шлем и мокрый, напитавшейся водой реглан…

Когда он уже занес её в спальню и аккуратно положил на кровать, Эрика подняла на него глаза и тихо произнесла:

– Я – беременна, Алекс. Твоим ребёнком…

– Кхы… – стыдно, но это оказался единственный звук, который он смог выдавить из себя, услышав эту неожиданную новость. Но, как тут же выяснилось, это ещё было не всё, что ему предстояло услышать. Потому что спустя мгновение глаза девушки внезапно наполнились слезами, и она прошептала:

– А они хотят его убить…

Выйдя из тира, Алекс дошёл до своей машины и, откинув спинку водительского сиденья, забросил назад сумку с плащом и пиджаком. В столь «громоздкую» одежду он облачался только на огневом рубеже. А причиной этому послужил давний разговор с Жаком, его слугой из прошлого такта, коего он почитал за едва ли не самый большой авторитет в области бодигардинга[82]. Были возможности убедиться… Так вот тот ему как-то сказал, что настоящий телохранитель должен уметь выстрелить и поразить цель будучи «пьян, избит, ранен и одет в touloupe[83]». А умение стрелять в теплом тире и удобной одежде и снаряжении – это так, баловство. Релакс и не более. Какие бы ты при этом результаты ни показывал… К сожалению, на этот раз отыскать Жака ему так и не удалось. Хотя Алекс очень старался. Тем более что шансы на это, как выяснилось, были. И неплохие. Потому что неожиданно обнаружилось, что среди тех марсельских криминальных авторитетов, через которых парень, как и в прошлом такте, решил снова делать себе документы (поскольку именно через них получилось быстрее и надежнее всего), существенная часть оказалась ему вполне знакома. Что весьма ему помогло… Нет, сами они парня не знали и не помнили. Ведь в этой реальности он только-только появился. Пропав из неё в далеком тридцатом году… А вот Алекс знал о них довольно много. Не всё, конечно. Вряд ли их жизнь оказалась полностью идентичной той, что они прожили в, так сказать, прошлой реальности. Да и не так уж и подробно он знал о ней в прошлой реальности. Но даже знание о том, что сидящий перед ним человек вырос в Фигерасе и очень гордится тем, что является земляком «величайшего художника всех времен и народов»[84], а другой – ярый фанат «Марселя» и генерала де Голля, очень помогает при общении. Так что, похоже, предположение о том, что жизненный путь человека в большей степени зависит от него самого, то есть его умений, характера, наклонностей, чем от всяких внешних катаклизмов, можно считать полностью подтвержденным. Жаль только, что с Жаком это отчего-то не сработало.

Сев за руль, Алекс откинулся на сиденье и прикрыл глаза, вспоминая…

Когда Эрика оказалась яростно растёрта, напоена солидной порцией Torres[85] и, наконец, укутавшись в теплый плед, устроилась в мягком кресле с кружкой горячего глинтвейна, который умудрился приготовить Фрунзе, отыскавший где-то вино и специи, пришло время подробностей.

Как выяснилось, о том, что она беременна, Эрика узнала ещё перед своим прошлым приездом. Поэтому в тот раз она приехала прощаться. С ним. С Алексом. Из-за того, что, по её представлениям, быть им дальше вместе не было никакой возможности. Потому что, как только признаки её беременности станут явными, Эрику сразу же запрут в каком-нибудь из родовых замков – до самых родов. А после них, едва только она окрепнет, выдадут замуж. Потому-то она и была с ним так нежна и страстна в те последние дни. Настолько, что у парня просто язык не повернулся сказать ей то, что он собирался сказать…

– С нашим ребенком всё было бы хорошо, – тихо рассказывала девушка. – Я собиралась родить его и отдать на время кормилице. А потом, когда я родила бы ребенка от мужа, то забрала бы нашего малыша обратно. Как воспитанника. И он бы жил и рос вместе со мной.

Алекс слушал её, буквально онемев. Блин, да что за уродство! Что за извращенные привычки в этом так называемом высшем свете? Это что – нормально?