Возвращение

Так что, помыкавшись очередной раз и не увидев особых различий с тем набором рекомендаций, которые уже не сработали, Алекс решил, что раз стандартный путь не срабатывает, надо искать нестандартный. Хуже не будет, а лучше… вот и посмотрим! В следующих тактах. Ибо ходить ему ещё в будущее не переходить… Так что раз все его предыдущие попытки использовать для этого знания и навыки, как, так сказать, аборигенов той страны, в которой его семье теперь жить, так и западных экономистов, стоящих на позициях мейнстримных экономических теорий, не смогли вывести её на траекторию устойчивого развития, значит, надо найти кого-то, с одной стороны, достаточно авторитетного, а с другой – не мейнстримного. А ещё лучше, если он будет стоять на позиции некой синергии двух путей. Ведь читал он что-то подобное в своей изначальной реальности. О какой-то теории конвергенции[90]. Вот и здесь надо поискать нечто подобное. Способное создать синергию… И даже лучше, если этот «немейнстримный» будет «варягом», выросшим в чуждой среде. В конце концов, славянскую письменность создали греки Кирилл и Мефодий, а арабский язык – какой-то перс. Да и вообще, недаром говорят, что взгляд со стороны частенько улавливает такие нюансы, которые напрочь не видны тем самым аборигенам.

Вот поэтому Алекс так дорожил согласием Джошуа Маэда поработать на него. Тот оказался едва ли не единственным вариантом, удовлетворявшим всем граничным условиям. И потому парню приходилось терпеть все его закидоны. Например, желание поболтать с заказчиком, разбуженным им в четыре утра, хотя всё, что он рассказывал, и так имелось в присланном им файле…

– Да как сказать… – усмехнулся его собеседник. – Если быть откровенным, то их действия в конце двадцать девятого, а также в первой половине тридцатого можно вносить в учебники. Ну, если ограничиться только оценкой игры на бирже. Я об этом написал… А вот со всем остальным у них были большие проблемы. Во всём остальном «комми» косячили почти по всем направлениям. Покупали акции там, где можно было бы просто дождаться банкротства и скупить оборудование по цене металлолома, варварски выдирали станки там, где можно было бы спокойно и не торопясь снять всю производственную линию, а главное – они почти не обращали внимания на нематериальные активы.

– Да? И на какие же? – удивился Алекс. Сотрудничество с профессором Маэда он решил начать с, так сказать, «теста», предложив профессору дать оценку работы русских на рынках США в период Великой депрессии. Во всяком случае, сам профессор воспринимал именно как «тест»…

– Например, на патенты, находившиеся в распоряжении тех предприятий, акции которых они выкупили. Вследствие чего, например, «комми» прошляпили замечательную возможность на законных основаниях заполучить полную технологическую цепочку производства ШРУСов Вейса[91], – и пожилой американец, в чертах лица которого явно прослеживались азиатские черты, в настоящий момент находящийся у себя дома, в Шорхэме, в Мичигане, сокрушенно развел руками, как бы говоря, да, печально, но что тут сделаешь…

– М-м-м… ШРУСов Вейса? – непонимающе уточнил Алекс.

– Большинство полноприводных машины времен Второй мировой войны, которые производились в США, были укомплектованы этими ШРУСами, – усмехнулся его собеседник, – в том числе и те, что шли русским по ленд-лизу – «Виллисы», «Доджи», «Студебеккеры».

– Вот как… – задумчиво произнес парень. Американец между тем продолжил: – Да и вообще, русские действовали крайне неуклюже. Я вообще удивляюсь, как им удавалось грабить нас так долго и беспардонно! Скорее всего, дело было в том, что от них просто ничего подобного не ожидали. Ну кто мог себе представить, что та нищая, вечно страдающая от голода и напрочь отвергавшая частную собственность страна начнет вовсю играть на бирже и жонглировать акциями, вбрасывая в эту игру десятки миллионов долларов? Ведь ещё и десяти лет не прошло, как ей всем миром собирали продовольственную помощь…[92]

Алекс едва заметно поморщился и поспешил уйти от неприятной темы.

– А что ещё можно было бы отметить?

Американец пожал плечами.