Возвращение

Самолеты националистов прилетали один за одним, бомбардировки велись с изматывающей регулярностью. Канонада не утихала ни на минуту, сокрушая своими раскатами их воинский дух. Жара начала усиливаться. Ружейные затворы, которые замерзали в прошлую зиму, теперь раскалились настолько, что к ним было не прикоснуться, а поле сражения превратилось в сущий ад.

Разговоров в окопах не велось, лишь изредка раздавались резкие выкрики на первый взгляд бессмысленных команд, которые передавались потом по цепочке.

– Они хотят, чтобы мы заняли позицию вон там, – как-то сказал Антонио, указывая на участок, покрытый редкими деревцами.

– Что? Где мы будем видны как на ладони? – прокричал сквозь грохот разрывающегося снаряда Франсиско.

Во время короткой передышки между воздушными бомбардировками группа бойцов, включая Антонио с Франсиско, вылезла из окопа и побежала, стремясь укрыться в подлеске. Раздался трескучий выстрел снайперской винтовки, но никого из них не зацепило. Большей части подразделения Антонио пока везло. Пусть добились они немногого, но и головы не сложили.

Вся округа была усеяна почерневшими трупами республиканских ополченцев. Иногда их оттаскивали, но часто они так и лежали там, разлагаясь на жаре, становясь пищей для мух. Это была пустынная местность. Блеклая земля день ото дня выцветала все больше. Редкие клоки травы, попавшие на линию огня, вспыхивали и сгорали в ярком торопливом пламени, лишь усугубляя зной для любого оказавшегося поблизости.

Вскоре возмутительная несостоятельность организации снабжения превратилась в настоящую проблему. Республиканцам не хватало не только боеприпасов, но и еды с водой.

– У нас есть выбор: либо пить эту поганую жижу и, вполне возможно, подцепить брюшной тиф или сдохнуть от жажды, – объявил Франсиско, держа перед собой побитую эмалированную кружку. Ситуация с водой стала критической. Он хлебнул бренди из фляги, всей душой жалея, что не может обменять спиртное на глоток чистой свежей воды. – Вы же знаете, что вверху по течению лежат трупы животных, – добавил он.

Некоторые из стоявших рядом мужчин выплеснули свой водный паек на землю и смотрели теперь, как жидкость уходит в почву. Они знали, что Франсиско прав. Днем раньше на их глазах от брюшного тифа скончался один из их боевых товарищей.

Обстрелы усилились, и выжить на этой открытой местности зачастую было лишь делом счастливого случая. Когда падала бомба, к небу взлетала иссушенная земля. Огромные каменистые комья сыпались солдатам на головы, летели мелкими брызгами в лица, забивались в уши. Ни умение обращаться с винтовкой, ни точность в метании гранат здесь ничего не решали. Отвага не увеличивала шансы уцелеть, хотя и трусость тоже.

– Знаешь, кто мы? – спросил Франсиско однажды ночью, когда наступило затишье и они могли мирно и спокойно поговорить. – Учебные цели для немецких самолетов.

– Похоже, ты прав, – пробормотал Антонио.

Несмотря на привычку во всем искать хорошее, он с каждым днем все сильнее падал духом.

Создавалось впечатление, что лидеры республиканцев не поддерживают связь друг с другом, имеют плохое представление об основных направлениях наступления и совсем скверное – о реальном местонахождении собственных сил. Сейчас изначально четкая и хорошо продуманная стратегия совершенно не просматривалась за пылью и сумятицей.

Несмотря на то что пехотные войска Франко несли огромные потери во время бомбардировок линии фронта, националисты продолжали наносить удары по аэродромам республиканцев, чем значительно ослабили силы их авиации. Республиканцы обнаружили, что теперь с трудом удерживают территорию, завоеванную в начале кампании.

К последней неделе июля нестерпимая жара все еще не думала отступать, а воздушная мощь националистов превратилась в определяющий ход сражения фактор. Многие республиканцы попытались спастись бегством. Некоторых в быстро удаляющиеся спины застрелили свои же. Наконец стрельба прекратилась. Снарядов почти не осталось, а сгоревшие танки рассыпались по пейзажу черными точками.

Казалось, что из-за плохо налаженного обмена сведениями, слабого руководства, путаных представлений о топографии местности, неудовлетворительной организации снабжения и воздушного превосходства националистов первоначальные победы республиканцев по большому счету почти ничего не значили. Кто взял верх, оставалось под вопросом, военная неразбериха позволяла обеим сторонам чувствовать, что победа осталась за ними. Лидеры левых провозгласили Брунетскую операцию прекрасным образчиком военной хитрости, но захвачены были какие-то пятьдесят квадратных километров, потери же составили двадцать тысяч погибших и не меньшее число раненых, а это значило, что республиканцы заплатили неподъемную цену за столь малый клочок отвоеванной у националистов земли.

– Значит, такая она, победа, – сказал Франсиско, резко вбивая пятку в землю. – И так себя чувствуют победители.

В этих горьких словах прозвучало и недовольство его товарищей по оружию, и злость на бессмысленные потери в этой битве.