Возвращение

– Я был придворным химиком в Брите, потом перебрался в Блишем, после того как дочь моей сестры стала женой Гамелеха. Уже давно, столетия назад, Властитель обратился ко мне и другим ученым с просьбой найти другой прокорм для Теней. Тогда же я начал свои опыты по созданию искусственного существа, человека телом, но лишенного разума и чувств. В этом я сильно опередил своих коллег, да что там – Внешний мир. Не говоря уж о тех разработках, которые я вел тайно, после того, как выполнил задание Гамелеха. Смертные Тени получили новую пищу, жители Брита – покой, а обитатели Таргида – шанс на жизнь. Но я не желал останавливаться, меня терзали все новые вопросы. Я первый научился извлекать из генома в разы больше информации, чем вся наука Внешнего мира. Не только физический облик, но и воспоминания, чувства, мысли, привычки отдельно взятого индивида. Мои гомункулы, крошечные и безволосые, могли уже через минуту после своего сотворения рассказать все тайны того, кто жил себе спокойно и не подозревал о своем говорливом двойнике. В паре случаев это оказалось весьма полезным…

– Багай, снова тебя заносит, – укоризненно произнес, прожигая взглядом его макушку, король Баал. – Твои грязные интриги тут никого не волнуют.

Химик враз побледнел, подсобрался, ликующая улыбка стекла с его лица.

– Для своего основного дела я обычно использовал биоматериал всадников, поэтому мне часто приходилось бывать в Таргиде. Но посудите сами, никому ведь не понравится случайно стать очевидцем того, как Тень сжирает его собственного двойника или копию его родственника, хорошего друга. Это были не слишком простые экспедиции. Ну, я имею в виду, всадники не тот народ, к которым можно легко подойти и вырвать волосинку. – Господин Багай вроде как утратил нить повествования, начал сбиваться и заикаться.

– Вот тогда и состоялось наше знакомство, – благодушным голосом пришел ему на помощь Баал. – Я сам жил в те времена среди всадников, был одним из них, хотя их скромный быт, строгость нравов и устарелые вкусы меня как-то мало прельщали. Так что я был рад подружиться с человеком из самого Блишема и оказать ему посильную помощь.

– Да-да, – едва он замолчал, заторопился химик. – Помощь была просто неоценимой, но важнее помощи с материалами для моих опытов были смелые идеи. Мой новый друг превратил научного червя в подлинного мечтателя!

Меня замутило от столь откровенной лести, Орлика, судя по выражению лица, – тоже. Он подергал плечами – прикидывал, восстановились ли руки и не накостылять ли господину Багаю снова. А тот, забыв обо всем, вдохновенно продолжал:

– Мы решили запустить и отследить полный цикл жизни всадника, чтобы память о прошлых жизнях вернулась, как принято для старых душ, после восемнадцати. Посмотреть, насколько велико будет сходство с оригиналом, при этом, конечно, стараясь держать наши опыты в тайне. Я пользовался разобщенностью всадников, проще говоря, тем, что обитатели Суса редко заезжают по-дружески в Кукушкино Гнездо. Накладки, конечно, все равно случались, в таком случае приходилось принимать срочные меры. Однако меня как ученого печалило другое: неполная идентичность моих созданий, небольшие отклонения. Баал вот смеялся надо мной и говорил, что на такое никто внимания не обратит. А хоть бы и обратили, дело не в этом. Я видел в отклонениях личный вызов себе. Человеческий геном должен был открыть мне все свои секреты. Вот у тебя есть отклонения?

Это он ко мне обратился, и Орлик немедленно двинулся в его сторону. Господин Багай совсем исчез за постаментом, оттуда донесся его голос, полный язвительной насмешки:

– Ой, прошу прощения, госпожа Дея, вы обнаружили в себе некоторые несовпадения с собственными, так сказать, воспоминаниями?

– Да, скажи, милая, – поддержал его Баал. – Я так понимаю, что ты уже побывала в Гнезде и узнала правду, иначе не оказалась бы тут, верно? Так что, надеюсь, слова моего друга – не слишком большое потрясение для тебя? А тема и впрямь интересная.

И хотя Орлик пристально смотрел на меня, призывая не отвечать, я сказала:

– У меня белая прядь в волосах. Я не люблю красный цвет, хотя у Деи он был одним из любимых. И еще кое-что по мелочи.

Химик сокрушенно вздохнул, выглядывая с другой стороны постамента:

– Да, печально, даже у лучшего образца…

– Были и другие?! – вырвалось у меня.

Он расхохотался, мерзко скаля зубы:

– О, еще бы! Никого мне не приходилось воспроизводить так часто, как обожаемую аж в трех кругах этого мира легендарную госпожу Дею. Начало всему положила моя неугомонная сестрица: она требовала, чтобы я создал клон Деи, потому что жаждала услышать от него, почему Дея умерла. Проще говоря, не ее ли дочурка приложила к убийству свою изящную ручонку. Сестра просто с ума сходила от тревоги.

– Откуда же взялся нужный для опыта биоматериал? – хриплым голосом спросил Орлик.