Возвращение к людям

Бандит сорвался в овраг. Он попытался зацепиться, но рука только соскользнула по стеблям травы и вырвала их с корнями. Самострел остался лежать на верху, у самого края. Но у Циклопа еще оставалась увесистая дубинка, закинутая на ремне за спину, и нож. Я спрыгнул следом. Он бежал по песку, выискивая место, где можно переплыть на другую сторону, и тут заметил, что я уже слишком близко, чтобы дать ему возможность сделать это.

Циклоп повернулся и направился ко мне, на ходу срывая с плеча дубинку. Его первоначальное удивление и растерянность быстро сменилась злорадной маской

— он увидел, кто перед ним.

— А… Старый знакомый! Зазря тебя Сыч не дал придушить тогда — придется мне теперь доделать!

Я молча выхватил меч — слова уже не требовались. Циклоп превосходил меня в росте на много и был шире в плечах, но мною руководила месть… Он резко взмахнул дубинкой — удар пришелся по земле, а я, наотмашь, перерубил рукоять его палицы возле самой ладони. Он быстро выпустил обрубок из рук и выхватил нож, намереваясь метнуть его в меня. Я присел и попытался достать его клинком по ногам. Он успел отскочить и зло выплюнул:

— Что, братуха, решил меня голыми руками взять? Нет, фраер, это тебе не так просто будет! Я еще твои кишки намотаю на кулак и в лучшем виде предоставлю!

Он бросился на меня, кинув в глаза песок — успел захватить его в ладонь, пока опирался о берег. Циклоп ухватил меня за кисть руки и с силой рванул на себя и в сторону — он тоже знал приемы… Я перелетел через него и упал навзничь. Бандит ухватил лежащую на берегу корягу и поднял ее над моей головой. Я был без оружия — мой меч при падении отлетел на несколько шагов

— и не мог ничем отбить удар. Сучковатая коряга уже была готова опуститься на меня, как в руку зэка впилась стрела — Ульдэ, стоя на коленях на вершине оврага, спустила тетиву. Она собиралась всадить в него еще одну, но я успел крикнуть, опережая выстрел:

— Нет! Он мой!

Вся ненависть, скопившаяся во мне за эти страшные недели крови и насилия, выплеснулась наружу. Я отбил второй удар бандита голой рукой и откинул корягу в сторону. Он с изумлением и яростью посмотрел на меня, а я, не давая ему опомниться, не чувствуя боли, ухватил его за руку и резко рванул через себя. Ната показывала мне кое-что, когда учила Системе, а я оказался способным учеником! Он не собирался сдаваться — увидел свой приговор, в моих полубезумных глазах… Мы сцепились, как два остервеневших зверя. В ход шло все: камни, песок, зубы… Он вновь подмял меня под себя, превозмогая своим весом и физической силой, и я, ухватив его за горло, рванул в сторону, а пальцами другой руки, ударил, что есть силы, по глазам.

— Он мой!

Я еще раз отстранил Ульдэ, спустившуюся вниз и готовую пронзить его стрелой в упор. Ослепший на какое-то время, от удара, Циклоп поднимался на одно колено — я с размаху опустил ему на голову его же сук… Он пришел в себя, когда мы вытащили его наверх и положили на черную землю, предварительно крепко стянув руки за спиной путами из травы.

— Эй… — он прохрипел, вращая головой по сторонам. — Давай договоримся!

Вместо ответа я хлестанул его по зубам. Он захлебнулся и в бешенстве посмотрел на меня, приводящего себя в порядок с помощью охотницы…

— Ты… Сука, что ты хочешь? Сыч узнает — тебе конец! И поселку твоему — тоже! Сдохнешь, падла!

— Пусть узнает, — я выдохнул всё, что во мне сдерживалось до этой поры. -

Я и хочу, чтобы все ваши ублюдки узнали…

— Слышь… Отпусти… — он увидел, что наши приготовления не сулят ему ничего хорошего.

— Отпусти! Я мамой клянусь, уйду от Сыча в горы и в прерии больше не сунусь! Я же знаю — вы уже одного отпустили! Кончай!

— Нет, — я засунул ему в рот кляп из его же тряпья. Он попытался выплюнуть его, и я жестоко врезал ему по челюсти, отчего его голова мотнулась набок.

— Не дёргайся. Помнишь девушку в лесу? Помнишь? Помнишь… Сыч говорил — я этого никогда не забуду. Он был прав. Это недавно было — я не успел забыть…

Он широко раскрыл глаза. Я посмотрел вокруг — здесь наверняка водились трупоеды, живущие под землей… Кроме них сновали и мелкие зверьки, их не раз замечали возле остатков туш, растерзанных волками или собаками. Они подъедали все, что оставалось после пиршеств этих хищников прерий.

— Ты уже кое-что видел… Знаком с этими симпатичными созданиями? Они только на вид мягкие и пушистые, а зубы имеют острее бритвы! Хоть они и очень маленькие, как мыши, но очень любят кровь! А на запах крови из земли выползают другие, покрупнее и пострашнее, и они заживо утаскивают свои жертвы внутрь и там рвут ее в куски своими лапами!

Он судорожно выгнулся, в отчаянном порыве пытаясь растянуть путы. Я спокойно повторил:

— Не дергайся… Вы рассчитывали, что с вами станут обращаться, как прежде? Суд, прокурор, срок и так далее… Нет. У нас нет тюрем, в которые вас можно было бы посадить. И нет судей, которые могли бы вас оправдать.