Возвращение к людям

— Должен дойти. Ты и Череп проводите его до самого поселка. Что касается этого…

Я перевел взгляд на близнеца. Тот залепетал что-то и рванулся изо всех сил. Чер коротко рубанул его по шее рукой. Пленник обмяк и затих.

— Пусть живет. Его брат уже поплатился за все. А этот — выжег у меня на груди полосы, которые не скоро еще сойдут… Отведите его туда же, и перед самым поселком сделайте так, чтобы он никогда не смог больше никому причинить зла. Мне все равно, как…

Усталость и пустота овладели мною. Я повернулся и пошел прочь. Та, не присущая мне ранее, жестокость, самого меня превращала в зверя…

* * *

Так началась эта беспощадная и страшная война. Отряды Сыча метались по разнотравью, выискивая нас среди оврагов и зарослей. А мы, жалящими змеями, кусали и рвали в куски тех, кого неосторожность или легкомыслие, подвело под наши стрелы и ножи. Никого из мужчин и женщин больше не оставалось в форте, только Туча и мальчик жили там, ожидая, пока туда вернутся его обитатели. В Черном лесу — кратчайший путь к Синей реке! — постоянно дежурили Ульдэ, Салли и Бен. Они должны были предупредить появление бандитов, намеревающихся проследовать к форту. Ульдэ сама напросилась на этот пост. После расправы с Циклопом, девушка стала меня избегать… Мы не рассказывали остальным, какую акцию устрашения произвели, чтобы запугать других — я вовсе не хотел, чтобы об этом узнала Ната или, тем более, Элина. Что-то говорило мне, что девушки, поняв и не осудив эту жестокость, тем не менее, станут относиться ко мне иначе…

Урок, как бы там ни было, подействовал — банда не осмеливалась слишком далеко уходить от поселка, за то в нем зверствовала от души. Сыч приказал удавить пять человек, просто ткнув в них пальцем, и лишь вмешательство, неожиданно осмелевшего, Дока, объявившего, что он не станет больше лечить ни одного бандита, вынудило изувера отменить свой приказ. Пойти наперекор и принудить Дока он не мог — нашими стараниями, в лагере насчитывалось уже более десяти тяжело раненных бандитов. И это число постоянно возрастало.

Не считаться с этим, Сыч уже не имел права. Видя, что с теми, кто уже поплатился за все, попав под наши удары, обращаются плохо, другие бандиты просто отказались бы подчиняться совсем.

И все же, главной цели мы так и не достигли. Нам так никто и не помогал. К нам присоединились всего пятеро человек — слишком мало, чтобы вступить в решающее сражение, которого так добивался главарь банды, и от которого так старательно уклонялся я сам. Уже четыре недели шла эта смертельная грызня, и лишь по счастливой случайности, еще никто из нас не был убит. Зато враг потерял убитыми и ранеными более двадцати человек…

— … Измотаем их! Не будем давать ни дня передышки! Ни единого бандита не пропустим в прерии или иные стойбища! Отрежем их от всех поставок! Будем бить — не на поражение, а чтобы добавить к тем, кто ранен, как можно большее число! Не ввязываться в драку — только налет и сразу назад!

Убивать беспощадно, в первую очередь — предателей! Они могут помочь им выследить нас в разнотравье. При любой возможности, говорить со всеми, кто встретиться на нашем пути. Все, что здесь происходит, должно быть известно всей долине!

Для нас наступили тяжелые времена… Два раза устраивая облавы в прерии,

Сыч чуть было не заставал нас врасплох, и мы едва уносили ноги от разъяренной своры уголовников, оставляя им все… Два раза мы вновь возвращались и сами нападали. Никто не мог чувствовать себя спокойным — ни они, ни мы… Но долго так продолжаться не могло — враг, хоть и потрепанный и лишенный, прежнего покоя, был сильнее…

Череп, обе моих жены, я и Бугай со Стопарем контролировали западную часть от поселка. Сова, Зорька, Чер и Шейла — восточную. Добровольцы, из числа присоединившихся, — Змейку и проход вдоль ее берега к Каменным Исполинам.

Не защищенным оставался только путь через пустошь, в предгорья — на открытом месте о сопротивлении нечего было и думать. Но любое передвижение бандитов было нам известно. Кроме того, зоркие глаза Чайки внутри поселка, и редкие, но неизменные встречи с ней — это была обязанность ловкого индейца — давали нам возможность знать то, что происходило в самом поселке. Наконец, я дождался весточки от решившегося, на что-то, Святоши.

Монах, собравший возле себя с десяток единомышленников, хоть и не присоединялся к нам в открытую, но перестал читать свои проповеди о покорности…

— Будет вылазка… — Сова тяжело дышал — его заметили, и он едва смог уйти от погони. Остервеневшие от постоянных неудач, бандиты осмелели и уже не боялись ни ночи, ни хищников, которые могли на них напасть. Впрочем, нам, действовавшим преимущественно в темное время суток, такая опасность угрожала не в меньшей степени.

— Кто поведет?

— Бзык. Сыч разругался с ним окончательно, и тот решил войти в доверие любой ценой. Он собирает только добровольцев и, вместе со своими, хочет устроить налет на форт.

— Он уже забыл о нашем договоре? Тем хуже для него.

Отряд вышел из поселка через день, на рассвете. Они сразу направились к