Возвращение к людям

Элина, потрясённая рассказом о наших приключениях, обняла Нату, и та, не ожидавшая такой реакции, вначале с холодностью, а потом и сама, исполнившись внутренней теплоты, прижалась к девушке. Я смотрел на них молча — мне больше была по сердцу такая дружба, чем неприязнь, которая могла возникнуть… С каждым днём, я всё больше привыкал к нашей новой подруге и не хотел, чтобы она нас покинула. Улучив момент, я сказал об этом Нате… Она долго молчала, и я, потеряв терпение, собрался заняться неотложными делами. Ната остановила меня, медленно кивнув в знак согласия

— она тоже думала над этим.

— Ты все решил? Да, конечно… Теперь то, что я говорила, уже не за горами?

Ты станешь с ней спать, ведь так?

— Ната!

— Станешь… Ладно. Пусть так. Всё-таки, ты её спас, как и меня. Имеешь право.

— Ты говоришь какой-то бред. Ты знаешь, что я не…

— Знаю. Но я, не просто молодая девчонка. Я опытная… как говорила Карга.

Не лги себе, и не лги мне, милый… Что будет — то будет.

— Я не давал тебе повода так со мной говорить…

— Не давал. Но тебе и не надо оправдываться. В конце концов — все это, более чем естественно.

— Что естественно?

— Твое желание переспать с ней. Оно просто излучается тобой, когда ты ее видишь…

— Ты такая грамотная… — я криво улыбнулся. — Что мне даже страшно говорить с тобой. Зачем? Стоит ли понимать все на свете?

— Я хотела услышать об этом от тебя самого. Но, не трави себе душу, Дар. Я

— твоя… И только твоя. А вот ты… Ты — мужчина. Если при виде молодой и смазливой мордочки у тебя не будет — извини за грубость! — вставать, то это означает только то, что ты становишься старым…

Я усмехнулся.

— Мы с тобой были единственными во всем городе. И единственными для себя.

Пока не встретили Сову и всех других. Но теперь мы уже не одни. И я не имею в виду наш подвал. Твои слова… Когда мне будет столько лет, что я окажусь не в силах выполнять некоторую роль, присущую, грубо говоря, самцу, ты тоже останешься мне верна?

Появилась Элина, и я понизил голос.

— Мы с тобой семья, да? Ведь ты так часто это повторяла… Что я тоже стал в это верить. Хорошо. А как мне быть с той, моей прежней семьей? Я изменяю ей, когда сплю с тобой? Или я изменяю тебе, когда вспоминаю о них?

— Дар!

— … Тебе всего только пятнадцать лет. Пусть, не простых лет, но, тем не менее, пятнадцать. Придет время и твой темперамент начнет требовать совсем иного, а я уже буду не в состоянии его удовлетворить. А вдруг я, к этому времени, не погибну, где ни будь, в прерии, не сорвусь со скалы, не буду убит в стычке — и что? Тебе будет приятно коротать свою молодость в обществе обессилевшего старца? И это тогда, когда все твое естество станет требовать мужчину? И ты хочешь сказать, что ты сможешь этому противиться?

И при виде молодого и смазливого парня ты станешь с тоской посматривать в мою сторону… Когда же этот старый, опостылевший человек, даст тебе свободу!

Хлесткая пощечина отпечаталась на моей щеке. Ната вскочила и, метая молнии в глазах, сухо и гневно произнесла:

— Никогда! Никогда и никто не получит меня! Никогда! А ты… Ты… Самодовольный, самовлюбленный дурак!

— Добавь — старый дурак.

Она закрыла лицо ладонями и бросилась ничком на постель. Элина, увидев эту сцену, тихо вышла наружу.

— Мне потом будет поздно кого-то хотеть… Раз я могу сейчас — я хочу. Но ведь я ничего не делаю для этого — так, или нет? Я хочу ее… да. Не более.

Я не могу нашить себе шоры на глаза. Что ты от меня хочешь? Чтобы я отвел ее в поселок?

— Нет. Ты мне этого не простишь никогда. И я сама не прощу себя, если она попадет в лапы Святоши или его своры. Пусть она живет с нами.

Я наклонился к Нате и развернул ее к себе.

— Знаешь… Давно уже ни с кем не ссорился. В смысле с женщиной. Близкой женщиной. Да еще по такому поводу.

Она улыбнулась и протянула ко мне руки.

— Прости и ты меня… Что я разошлась — сама не знаю? Какое у меня может быть на тебя право?

— Оно у тебя есть. Раз ты моя… жена.

— Не надо, Дар, — тихо попросила она. — Не надо. Я, действительно, всего лишь подросток. А получается, что должна думать над такими проблемами, о которых только слышала раньше. Семья, муж, жена — что я об этом знаю?

Секс… Да. Про секс я знаю много. Но он не объединяет навеки. А любовь… Ты многих любил? Не морщись…

— Я не знаю, как тебе ответить. Если я любил одну, а потом другую то, что тогда считать настоящим?

— Все, по-моему.

— Я любил. Но что толку вспоминать об этом?

— Неутоленная страсть разъедает… У тебя была такая?

— И не одна.

— А при жене?

Я смешался. С одной стороны, скрывать, что-либо, было глупо. С другой, говорить о людях, которые, скорее всего погибли, мне не хотелось…

— Была… Раз уж у нас время для откровений, то да. Была. Я страстно желал свою племянницу, но не более того. Думаю, она об этом догадывалась. Но может быть, я и ошибался. Вот и все.

— Вам следовало утолить свое желание…

— Несмотря на то, что такая связь аморальна?

Ната пожала плечами:

— Сожалеть о грехе лучше, когда он совершен. Сожалеть о не свершившимся гораздо больнее.