Возвращение к людям

Стоя рядом, они резко оттеняли друг друга. Одна высокая, с тонкими чертами лица, на котором ярко сияли голубые и живые глаза, и другая — маленького роста, темноволосая, с теплыми каштановыми глазами, смотревшими на все внимательно, а на меня — особенно нежно. Они обе казались пришельцами с иного мира, совершенно не соответствующего жителям поселка, и явно выигрывали по сравнению с его обитательницами. Девушки обе могли считаться красивыми, но, если красота Наты была мягкой женственной и слегка приглушенной, то из Элины она била ручьем, привлекая внимание… Я украдкой любовался ими, замечая такие же восхищенные взгляды со стороны собравшихся здесь жителей долины. Сам я по обыкновению был вооружен луком, ножом и мечом, висевшим в ножнах на спине. Кроме этого, я засунул за пояс небольшой топорик — и это был не пример индейцу, не расстающегося со своим томагавком и сподвигшему меня на подражание, а осознанное временем требование к выживанию…

Сова предупреждал — в большинстве своем, на празднике Мены, преобладали женщины, в основном молодые, здоровые и сильные. Слабых и тяжело больных, отбраковала, как ни печально, сама жизнь… Мужчин оказалось значительно меньше. Я насчитал их не более четырех десятков — и это еще вместе с гостями, пришедшими на праздник Мены из всех областей долины. Детей, как говорил индеец, почти не наблюдалось. Очень маленьких — совсем…

Женщины овладели вниманием моих спутниц, и увели обеих девушек куда-то в сторону — обсуждать условия обмена с вещами, принесенными из наших закромов. Я настрого наказал Элине помалкивать и доверить все сделки на усмотрение Наты — девушка могла ненароком проговориться о подвале, что, в свою очередь, обернулось бы в дальнейшем крупными проблемами…

Мое внимание привлек грузный, чем-то напоминающий Стопаря, мужчина. Не рыхлый, как Святоша, крепко сбитый, с голым подбородком, что само по себе являлось редкостью, среди не очень-то заботившихся о своей внешности мужчин поселка. Он, не скрывая своего интереса, произнес:

— Привет, Сова! Познакомь? А то нас, мужиков, мало! — он пренебрежительно махнул в сторону кучку перешептывающихся женщин. — А эти, если обступят, так потом до вечера не вырвешься… А то не понять, что они хотят — пристроиться, если есть возможность. Вот и чешут языками, почем зря!

Сова поморщился. Я заметил, что ему тоже неприятна хамоватая речь этого человека.

— Язык Козыря, как всегда, без костей. Ты всегда так настроен против этих скво? Я не помню, чтобы ты сказал, про них, хоть, что-нибудь, хорошее! Чем они тебя обидели?

— Да нет… Сова, я же просто так!

— У Белой Совы две жены, Козырь. Ты знаешь это. И им тоже неприятно слышать, как какой-то из охотников, выплевывает грязь на всех женщин долины. А я — их муж…

Он сурово метнул взгляд на подошедшего.

— Да ладно. — Козырь замялся… — В самом деле…замнем.

Сова пожал плечами и отвернулся. Вскоре он направился в центр толпы — у индейца были свои интересы в общей торговле. Козырь, как его представил индеец, обратился ко мне:

— Ты и есть тот бродяга, о котором рассказывал нам этот, — он мотнул головой в сторону уходящего Совы. — Ряженый?

— Сейчас все стали бродягами. Но я бы не стал так отзываться о человеке, которого считаю своим другом.

Он неожиданно улыбнулся и протянул мне свою руку.

— А я тебя проверял. Мы с Совой все время пикируемся, по поводу и без. Он не обижается, так что не прими это как оскорбление… Ты из города?

— Да. Тогда — это я, тот бродяга.

— Ну, не обижайся… Давай знакомиться, что ли? Меня прозвали Козырем — это, чтобы знал, за былые грехи… Эх, где то, счастливое времечко? Повезло, знаешь, когда-то попасть на приличный катран… куш снял, все по закону, год можно на курортах ошиваться! Только не довелось, нет. Только и подержал выигрыш в руках… А там бухнуло-шарахнуло, как Карга всем описывает! И улетели мои денежки к господу богу, все до единой купюры… и козыри с ними. Так-то вот… Ну, зато свезло тушку сохранить — остальные мои коллеги, все до единого под плитами полегли! Хорошо, не городе сие действо происходило — крупняка обычно в блатных местах раскладывают, подальше от любопытных. Вот и тогда… за городом, да возле баньки — чтобы проигрыш там, или выигрыш, сразу отметить по-царски, с коньячком да девочками! Несколько ящиков с «огненной водой», как твой друг выражается, даже уцелело! Ну да огненная, или нет, да только сидел я возле нее не помню сколько, но осилил все! Думал, все одно — помирать, так хоть упиться напоследок. А вышло, что, жив остался… Я ведь ко всем приставал, все угощать норовил, пузырек да стопочку… Если б не этот потомок «Чингачгука», — он сделал шутливый жест в сторону невозмутимого индейца. — Там бы и остался. Он к жизни и вернул. И не только меня. Мы ведь вместе со Стопарем гуляли… Ну, а тебя как прозвали?

— Дар.

— Это как? В смысле, какой?

Козырь недоуменно меня разглядывал, уперев руки в бока. Я пожал плечами:

— Это имя. В смысле, так меня зовут.

— Ну и имечко? Так и прозвища не надо! А что, Сова еще тебя никак не окрестил?

Вернувшийся индеец вмешался в наш разговор: