Возвращение к людям

— Молчи, молчи… Элина, она все слышит и тоже чувствует. Но она не я, она — девушка, Дар. Девочка… Понимаешь это? Она невинна… хоть это и удивительно, до сих пор. Так что, пусть все идет, само собой. И, кто знает — может, твое желание скоро сбудется…

Я попытался высвободить голову, удивленный безмерно ее словами, но Ната крепко прижала ее и не желала больше говорить на эту тему.

…Все это молнией промелькнуло в моих мыслях, после взгляда Совы. Я повернулся к щуплому и хлипкому на вид мужичонке, тычущему мне в руки какой-то предмет:

— Ты это, давай менять! Давай! Я мешок с плодами, а ты мне нож! Вот этот, с большой ручкой!

Сова еле заметно мотнул головой. Я отрезал:

— Нет. Мне еды не надо. Либо шкуры, либо снасть.

— Какую снасть?

— Для рыбалки. Мне нужна сеть!

Народ раздосадовано заохал и, не скрывая вожделения, начал расходиться. Остался один, с хмурым взглядом, весь седой и со скрученной правой рукой. Он долго и внимательно изучал ножи и, выбрав пару самых, по его мнению, лучших, хриплым голосом произнес:

— Вот эти. Два настоящих крючка. И настоящая сеть.

Я весь вскинулся:

— Что? Два крючка? Ты что, совсем?

Сова резко и настойчиво дернул меня за рукав:

— Соглашайся, — он негромко шепнул мне на ухо. — Крючков мало. Вообще нет. Только самоделки, которые делает Стопарь. Сетей нет совсем. А для него, это главное, чем он может добыть пищу. Он не охотник. Отдай ножи.

Я вздохнул. Старик терпеливо ждал. Мне сложно было понять всю систему ценностей этого мира. Отдать два первоклассных ножа за два убогих крючочка, плюс еще не виденную нами сеть — это казалось верхом коммерческого несовершенства…

— Но тогда, почему он их отдает?

— На последней рыбалке сом едва не утащил его в воду… Ему нужно прийти в себя. Потом он, возможно, пожалеет. А может быть, где-то лежит еще одна сеть — а вот ножей, подобных этим, днем с огнем не сыщешь!

Старик молча кивнул.

Сова еще раз подтолкнул меня в бок:

— Не тяни.

— Да? Ну и… Ладно. Бери.

Тот протянул мне два крючка, завернутых в кусочек тряпицы, и спрятал в складках своего рванья мои ножи. Я проводил его фигуру тоскливым взглядом и, уже не скрывая возмущения, спросил у индейца:

— Ну, знаешь. Это что, честно? Два паршивых крючка, которым цена…

— Цена? Какая цена? Ты не в магазине, мой друг Дар. Ты там, где бывшие ценности не имеют своего значения. Что означает нож? Оружие, да. Им можно строгать, можно резать, можно и убить, если повезет. А добыть еду им можно? Сколько крючков ты сумел им выстругать? А сколько рыбы ты еще поймаешь, на эти крючки? А еще сеть — старик честен и сейчас довершит сделку. И, как я уже сказал, вполне вероятно, что у него найдется и вторая… Нет, друг мой, ты совершил хорошую мену. Твои девушки испортили вашу снасть? Значит, вам нечем ловить рыбу у себя в городе. Ты сам сможешь изготовить настоящую сеть? Никогда. Даже Стопарь, при всех его талантах, тоже не сможет. Ты все еще недоволен? У тебя не было сети, теперь есть. Сейчас он ее принесет. Значит, если плохая охота, ты пойдешь на свое озеро — будет еда, если ты не все еще выловил из него. А ножи у тебя в подвале пока остались… Так?

— Так…

Я обменял третий нож на хорошо выделанную шкуру, непонятного мне зверя, решив не уходить отсюда со своим же товаром. Да и шкура оказалась очень мягкой и приятно грела руки. Я подумал, что моим девушкам будет из чего сшить себе головные повязки для холодов. Банки с соком, захваченные вопреки доводам индейца, забрали две женщины, принесшие взамен туесок с медом. Я сначала не поверил своим глазам — какой мед? Но, попробовав, убедился в их правоте. Вкус меда оказался несколько странный, не совсем похожий на привычный, но мне понравился, и я отдал сок, не колеблясь. Женщины тоже остались довольны — они безумно хотели прикоснуться к благам безвозвратно прошедшей жизни. И сок символизировал собой эту тягу, тем более, что по прошествии все большего времени, все меньше оставалось вещей, подобных тем, которые окружали нас раньше. Пришлось соврать, что эти банки мы случайно нашли среди руин… Я, покончив с торгом, осмотрелся — весь поселок состоял, примерно, из пятидесяти, семидесяти, в полном беспорядке разбросанных тут и там, землянок, шалашей и навесов. Ничего не изменилось с тех пор, как мы пришли сюда в первый раз. Никакого порядка не существовало: каждый жил, как бы сам по себе. Если всем стал заправлять Святоша, то следов его деятельности особо не наблюдалось. Но ослабленных, не в силах позаботится о себе людей, я не увидел. Все: и мужчины, и женщины имели какое-то подобие оружия, приспособленного для охоты, собирательства плодов, рыбной ловли.