Возвращение к людям

Уже совсем стемнело, когда из близко растущих кустарников донеслись приглушенные голоса, а затем появились и их обладатели — несколько мужчин и женщин, сразу проследовавших к костру. Что-то отличало вновь прибывших, от остальных, и я насторожился… Различие пришлых от жителей поселка или других скитальцев прерий заключалось в некоторых, на первый взгляд незначительных, но для внимательного глаза существенных мелочах. Прежде всего — одеждой. В долине никто не придерживался, какого-либо единообразия — да оно и не могло быть в принципе. Кто что сберег, добыл или выменял, а может, нашел — то и носил. У большей части — выделанные кое-как шкуры, у прочих — остатки былой роскоши, в виде изодранных джинсов или курток с оборванными рукавами. А эти — все, словно из одного «магазина», что в наших условиях выглядело довольно необычно. На всех — черные кожаные штаны и рубашки, добротная, не самодельная обувь — солдатские берцы, или крепкие кроссовки с высокой шнуровкой, «разгрузка», словно вчера снятая с вешалок, настоящие рюкзаки — не у меня одного глаза расширились при виде такого наряда… Завершал экипировку несколько странный штрих — у каждого на спине и плечах висела желтая шкура лисы, зверя редкого, очень осторожного и крайне редко попадающего в руки охотников. Оружие пришлых в основном соответствовало общепринятому — луки, ножи, облегченные копья-посохи, но, кроме этого, у двоих я увидел настоящие арбалеты. И их вид говорил отнюдь не о кустарном производстве, а об опытной руке мастера, каковая сотворила мой собственный лук. Иными словами — эта группа явно имела доступ к хранилищу, типа утерянного нашего…

Ната, не меняя приветливого взгляда в сторону пришлых, вполголоса произнесла:

— Богатые ребята…

— Заметила?

— Разумеется. И не я одна. Посмотри на всех — разве только слюнки не текут… Мы с тобой, когда пришли в поселок первый раз, так не выделялись.

— Что-то мне подсказывает, что они не просто так вырядились.

— Демонстрируют крутость?

— Если так — то, скорее, глупость. Дразнить бездомных и нищих своим добром — не лучший способ для отношений. Нет, Ната, они вырядились для того, чтобы заявить о своей исключительности… И эти шкурки лис на плечах — неспроста.

— Их зовут лисьей стаей. — Сова кивнул Зорьке, и та принялась обносить пришельцев угощением.

— Знаешь, что ли?

— Да. Старший — Тот, у кого на шкуре сохранилась морда.

Я вгляделся в указанного Совой вожака: Рослый, накачанный, лицо с косым шрамом от переносицы и по щеке, коротко стриженный, впрочем, неумело — мои девушки обладали ножницами и производили стрижки гораздо более профессионально. Впрочем, это было не существенно…

Лидер Лис держал свой отряд в жестком подчинении — я видел, что все его приказания, отданные всего лишь жестами или малозаметными кивками, выполнялись беспрекословно.

— Его зовут Ганс. Не удивляйся — они сохранили имена… хотя, не уверен, что они настоящие. Ни с кем не ссорятся, ни с кем не делятся, ни с кем, ни дружат. Живут сами по себе. Про облаву узнали не от меня — Травник рассказал, а Ганс ответил, что примет участие. Зачем — не знаю. У них, мой брат, все есть — как было у вас! Но Сову не приглашали в гости, индеец не видел, чем владеет стая.

— Странно это… Стая? И никто не пытался?

— Пытался. — Сова слегка прищурился. — Потом Бродяга видел его распятым над муравьиной кучей. Все знали, что он собирался в гости к лисам. Но эти звери не любят, когда тревожат их норы…

— И ты так спокоен?

— А что должен был сделать индеец? Твой мир — это твой мир, и ты тоже не любишь посторонних.

— Но я их не убиваю!

— Не убивал. — Сова равнодушно пожал плечами. — Не суди их. Хотя, пусть мой брат знает — Сова не слышит мысли Лис, и чего от них ждать. До сих пор они ни с кем не враждовали. И они не друзья Святоше!