Возвращение к жизни

Без осложнений переплыли они на лодке Днепр, проползли к Монастырьку, постучали легонько в окно крайней хаты. Испуганная хозяйка сообщила, что в селе «нимцив богато, а танкив нема». С этими сведениями разведчики вернулись обратно.

Роте приказали в два часа ночи переправиться через Днепр и высадиться ниже села на площадку, заросшую кустарником. А с кем форсировать? Людей-то — с гулькин нос: повыбило, пока добрались до Днепра. Не осталось ни одного командира взвода! Комбат Потылицын обещал пополнить людьми. За тем и отправился час назад в Гусеницы к командиру полка.

Вернулся капитан Потылицын уже затемно, вызвал к себе на КП Северина.

— Значит, так, — начал он, — в твое распоряжение выделено десять разведчиков, столько же автоматчиков и два полковых связиста. Из пятой роты придет отделение Тимченко, из нашей пульроты — расчет станкового пулемета.

— Дмитрий Павлович, можно расчет Оплачко? — попросил ротный.

— Не возражаю, — согласился комбат. — Надежный парень. И своих возьми крепких, испытанных огнем. Идешь на серьезное дело. Потому и автоматчиков, и стрелков подбирали тебе лучших. Орлы! О разведчиках и говорить нечего — один к одному. С ними сержант Кашин, преемник Белозерцева.

— А кто связисты?

— Связисты? Сейчас скажу, — Потылицын достал из планшета блокнот, чиркнул трофейной зажигалкой. — Так… Сержант Задорожный и красноармеец Шикунов.

— Шикунова знаю по Лохвице, — обрадовался Северин. — Кремень-боец! Помните: Сула, через нее разрушенный мост? Мы — за ним. Лежим, а немцы палят из Лохвицы — головы не поднять. Связь перебило. Шикунов ползает по обломкам моста, порыв ищет. Мины рвутся вокруг, куски досок летят с моста в воду. А он ползает! Нашел повреждение, срастил концы.

— Теперь и я вспоминаю… Боевой паренек, наш, сибиряк, из Боготола. У него еще медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды.

Потылицыну тридцать пять лет. Он шахтер из Черногорска, что под Абаканом. Воевать начал в июле сорок первого сержантом, а теперь вот капитан, батальоном командует, два ордена на груди — Красного Знамени и Красной Звезды.

Ивану Северину двадцать один, в нашу дивизию прибыл после госпиталя. Потылицын ценит его за пунктуальность, четкое выполнение приказов, умение управлять в бою подчиненными. Поэтому и выбор пал именно на Северина, когда решался вопрос, кому из ротных командиров поручить первому форсировать реку.

Завершая разговор, Потылицын впервые назвал Северина по имени и отчеству:

— Ну, Иван Кириллович, иди в роту, принимай пополнение. Побеседуй с людьми, поставь задачу. Лодки к месту переправы подвезут. Я подойду позднее. Да, чуть не забыл… Связистов на всякий случай посади в разные лодки. У каждого из них — по телефону и запас катушек с проводом.

Офицеры были подчеркнуто спокойны и деловиты. Так повелось: перед трудным, рискованным боем они старались ничем не выдавать душевного напряжения. И комбат, и ротный сознавали всю сложность предстоящей боевой задачи. Удастся ли переправиться и закрепиться на правом берегу? Не ждет ли там ловушка? Но ни тот, ни другой не обмолвился ни словом об этих опасениях. Приказ есть приказ. Его не обсуждают, а выполняют.

Первым к Северину прибыло отделение из пятой роты.

— Красноармеец Тимченко Петро Сергеич, — басовито доложил боец. — Привел отделение.

Перед командиром роты стояла не особенно ровная шеренга бойцов. В темноте лица просматривались с трудом, но Северин все-таки различил, что в основном это были пожилые люди. Ни строевой выправки, ни молодцеватости. «Ну вот, — подосадовал про себя старший лейтенант, — подобрали, называется, «орлов»!»

— Где командир? — спросил он Тимченко.

— Я командир.

Проходя с Севериным вдоль строя, Тимченко представлял подчиненных явно не по-уставному:

— Левченко Григорий Иванович… Овчаров Степан Поликарпович… Сумчане, мои земляки из Краснопольского района. Григорий со Степаном из Василевки, а я гребенниковский. Соседи, значит.

— Надо же! — удивился Северин. — И я сумской…

— Неужто нашенский? — Тимченко всплеснул руками. — Не краснопольский ли?

— Нет. Я из села Хмелево, что под Ромнами.

Тимченко продолжал представлять бойцов отделения:

— А это Мамаев Микола, в сынки мне годится. Он аж с-под Урала. Мариец национальностью. А это…

И степенному, мужиковатому Петру Тимченко, и двум его землякам было за сорок. Мамаев же — совсем мальчишка: щупленький, низкорослый. И с такими вот — через Днепр, к черту на кулички?.. Не показывая своего разочарования, Северин сказал:

— Вижу, боевой народ.

— Обстрелянный, — подтвердил Тимченко. — Били фрица и бить будем!

Вскоре прибыли в роту разведчики, вслед за ними — автоматчики и два связиста. Пришел из первой пулеметной Александр Оплачко со своим расчетом. Северин со всеми поговорил, разъяснил задачу, порядок переправы и действий на том берегу. Потом объявил:

— Кто сомневается в успехе или чувствует себя неважно, может остаться. Есть такие?

Молчание. Выждав минуту, Северин переспросил:

— Кто желает остаться?

— Зря вы так, товарищ старший лейтенант, — по голосу ротный узнал своего сержанта Файзуллу Аглетдинова. — Не надо обижать. Мы все с вами на ту сторону.