Возвращение короля

— Ты назначаешься воеводой в Белый Отряд, в гвардию Фарамира, князя Итилиенского, и будешь жить в Эмин-Арнене в чести и покое и служить тому, кого, рискуя всем, спас от смерти.

И тогда Берегонд постиг милосердие и справедливость короля, и возрадовался, и, поклонившись, поцеловал ему руку, и удалился, радостный и довольный. И Арагорн отдал Фарамиру во владение Итилиен и попросил его поселиться в холмах Эмин-Арнена в виду Города.

— Ибо, — сказал он, — Минас-Итиль в долине Моргула будет полностью уничтожен, и хотя со временем долина может очиститься, еще много долгих лет в ней не сможет жить ни один человек.

Последним Арагорн приветствовал Эомера Роханского, и они обнялись, и Арагорн сказал: — Меж нами не может быть слов ни о награде, ни о том, чтобы давать и брать, – мы братья. В счастливый час приехал с севера Эорл, и от века не бывало столь благословенного и надежного союза меж людьми. Как вы знаете, Теоден Прославленный лежит сейчас в усыпальнице в гондорской Святыне – и будет вечно лежать там среди правителей Гондора, если вы того пожелаете. А если хотите, мы перевезем его в Рохан, дабы он покоился в земле своего народа.

И Эомер ответил: — С того дня, как вы поднялись передо мной из зеленой травы холмов, я полюбил вас, и любовь эта никогда не ослабнет. Но теперь я должен на время вернуться в свое королевство, где нужно многое привести в порядок и исправить. Что же касается Павшего, мы вернемся за ним, когда все будет готово. Пока же пусть спит здесь.

И Эовин сказала Фарамиру: — Теперь я должна вернуться в свою землю, и вновь взглянуть на нее, и помочь брату в его трудах. Но когда того, кого я любила, как отца, предадут родной земле, я вернусь.

Так проходили радостные дни, и восьмого мая по Северной дороге двинулись роханские всадники, а с ними сыновья Эльронда. Вдоль обочин, от самых ворот города до стен Пеленнора, стояли люди и громко воздавали хвалу героям. Потом те, что жили в иных областях, отправились восвояси, а в Городе с охотой взялись восстанавливать разрушенное и уничтожать все следы войны и напоминания о Тьме.

Хоббиты с Леголасом и Гимли еще оставались в Минас-Тирите: Арагорн не желал разлучаться с товарищами. — Рано или поздно всему приходит конец, — пояснил он, — но я хочу, чтобы вы подождали еще немного, ибо наши дела еще не завершены. Приближается день, которого я ждал всю жизнь, и я хочу, чтобы в этот день рядом со мной были мои друзья. — Но что это за день, он не сказал.

В те дни Товарищество Кольца жило в прекрасном доме вместе с Гэндальфом и гуляло где вздумается. И Фродо спросил Гэндальфа: — О каком это дне говорил Арагорн? Мы счастливы здесь, и я не хочу уходить, но дни бегут быстро, а Бильбо ждет. И дом мой – в Шире.

— Что касается Бильбо, — ответил Гэндальф, — он тоже ждет этого дня и знает, что удерживает вас здесь. Что же до самого дня, то сейчас май и лето еще не наступило. Хоть и кажется, что весь мир изменился, для деревьев и трав не прошло еще и года с начала нашего путешествия.

— Пиппин, — заметил Фродо, — разве ты не говорил, что Гэндальф стал менее скрытен? Я думаю, причиной была его усталость. Теперь, похоже, он пришел в себя и вернулся к прежним привычкам.

И Гэндальф сказал: — Многие хотели бы заранее знать, что поставят на стол. Но те, кто задает пир, любят держать это в секрете: удивление делает похвалы громче. К тому же Арагорн и сам ждет знака.

Настал день, когда Гэндальфа нигде нельзя было найти, и товарищи гадали, что происходит. А Гэндальф ночью вывел Арагорна из Города и привел к южному подножию горы Миндоллуин. Там они нашли древнюю тропу, на которую мало кто осмеливался вступать. Ибо она вела высоко на гору, к святилищу, где раньше бывали лишь короли. И Арагорн с Гэндальфом поднялись по крутой тропе и пришли на высокогорную поляну у границы вечных снегов, одевающих высокие вершины, над обрывом за Городом. И, стоя там, окинули взглядом землю, ибо наступило утро, и далеко внизу увидели позлащенные солнцем башни Города, белые и стройные, и вся долина Андуина была точно сад, и горы Тени затянулись золотистой дымкой. С одной стороны виднелись серый Эмин-Муиль и далекий звездный блеск Рауроса, с другой – Река, лентой вьющаяся вниз, к Пеларгиру, а за ней, на краю неба, – свет, говорящий о Море.

И Гэндальф молвил: — Вот ваши владения, и они станут сердцем великого государства. Третья эра Мира кончилась, начинается новый век. Вам предстоит предопределить его начало и сохранить то, что можно сохранить. Ибо хотя многое спасено, многое должно теперь уйти навсегда; кончилась и власть Трех Колец. И все земли, что вы видите, и все, что лежит вокруг них, отныне станет обителью Людей. Грядет пора господства Человека, а Старшие Сородичи зачахнут или отбудут.

— Я хорошо это знаю, дорогой друг, — ответил Арагорн, — но мне по-прежнему нужны ваши советы.

— Теперь уже ненадолго, — сказал Гэндальф. — Третья эра принадлежала мне. Я был врагом Саурона, и мой труд завершен. Скоро я уйду. Бремя ляжет на вас и на ваш народ.